Дело о светящейся записке

— Да не вздыхай ты! Играли. Ясно. Что дальше-то? — Ромка несильно толкнул Венечку в бок. — Ну что ты как вареный?

— Вы будете смеяться!

— Не будем, зуб даю. Давай, колись.

— Ну, в общем, он мне сегодня рано утром позвонил и говорит: «Выходи во двор». Ну я и вышел. И мы с ним пошли за гаражи. Знаете, вон там у нас место такое, где никто тебя не увидит. — Венечка подошел к окну и ткнул пальцем в стекло. Мы туда зашли, а он и говорит: «Ешь землю»!

— Чего?! — вытаращилась Лешка.

— Землю, что ж еще, — не глядя на нее, ответил мальчик.

— И ты съел?!

Венечка виновато кивнул:

— Съел. Вы никогда не пробовали?

— Лично мне не доводилось. — Лешка с трудом сдержала улыбку.

— А где ж ты ее взял? Там же везде снег, — удивился Ромка.

— Мы его растопили. А землю раздолбили. Ножичком и зажигалкой.

— Ну ладно, ты земли поел, а дальше что?

— Потом к нам подошел Денис, посмотрел на нас как-то подозрительно и велел Антону идти домой. А Антон мне и говорит: «Приятного аппетита». И пошел за Денисом.

— И все?

— Все, — шмыгнул носом Венечка.

— Ну и в чем проблема? — Ромка не сдержался и фыркнул. — Тебя ж не насильно землей кормили! Предложили — ты не отказался. Радуйся, что ее бензинчиком вместо майонеза не поливали. Я вот тоже один раз червяка съел. Яблочного. Я его между двумя кусочками яблока положил, чтобы не видно было, и быстро-быстро проглотил. А Лешка таракана сушеного ела. Ну я-то на спор, я тогда за червячка этого маленького три больших «сникерса» получил, а Лешка — по своей глупости. Она в гостях была с предками нашими, у их знакомых. Крутые жутко, и всегда у них чисто, нигде ни пылинки, на столе всегда все как в ресторане разложено, и разговоры заумные. А еще мама велела Лешке всем показывать, как она хорошо воспитана. А меня и вовсе с собой не взяла.

— Понятно, — кивнул Артем, глядя, как его друг запихнул в рот еще две конфеты.

Ромка их проглотил, почти не жуя, и продолжил:

— Ну, Лешка это всем и показывала. Все ела, как надо, с ножом и вилкой, а потом стала масло на хлеб мазать, а в нем таракан. Сушеный, правда, с живым бы хуже было. И как поступить? С одной стороны, ей за этих людей неловко стало: такие чистюли, а в еде тараканы водятся, с другой — боялась, что если она его примется выковыривать, то ее сочтут невоспитанной. Пришлось съесть.

— Это давно было. — Лешка смущенно взглянула на Артема. — Теперь бы я не постеснялась.

— Давно, недавно, какая разница, — махнул рукой Ромка. — Я хочу сказать, что Веньку-то никто не заставлял за гараж тащиться и снег там растапливать!

— Ты не понимаешь, — угрюмо возразил Венечка. — Он это таким тоном сказал…

— Каким?

— Каким-то странным. Таинственным.

— Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело, — вмешался Артем. — Давным-давно, когда мне лет девять было, я на даче в Медовке тоже ел землю. Иначе бы мне Сашка Ведерников одну важную вещь не открыл. Я теперь уже забыл, какую, но как землю глотал, хорошо помню. Она невкусная жутко. — Он поморщился. — Вень, ты тоже, наверное, думал, что этот пузырь доверит тебе какую-то страшную тайну, да?

Венечка кивнул:

— Ага. Ты, Тема, всегда все правильно понимаешь.

— Мы с Олегом Пономаревым как-то раз одного придурка точно так же купили, — брякнул Ромка и замолк, так как Лешка показала ему кулак. Поскольку Венечка был еще маленьким, на два года моложе их с Артемом, и на год — Лешки, то обижать его, конечно, не следовало. И Ромка подошел к елке и сменил тему: — А клевые у тебя, Венька, игрушечки! Мы с Темкой перед Новым годом тоже такие шары покупали, да, Лешка? Ой, смотрите, какая у него собака! Немецкая овчарка с санитарной сумкой на боку. На Славкиного Джима похожа. Я таких игрушек никогда не видел. Откуда она у тебя?

— А это еще прабабушкина. Такие после войны были. У нее внутри вата, разбиться не может, потому и сохранилась.

— Надо же! Музейная редкость. — Ромка потянулся за игрушечной собакой, чтобы хорошенько ее разглядеть, как вдруг вся елка как-то подозрительно закачалась и накренилась к окну. Чтобы ее удержать, Ромка схватился за ветку, а с нее свалился большой радужный стеклянный шар и, конечно же, раскололся.

— Рома, ну какой ты неловкий! — с недовольством воскликнула Лешка. — Отойди от елки немедленно, а то все игрушки разобьешь!

— Да я уберу, — ответил Ромка, осторожно отпустив ветку. — Венька, дай веник. Ой, правда, смешно? Венька — веник! Тебя же можно Веником звать. А еще Веником-Вареником. А заодно — и Пельмеником.

— Лучше не надо, — отправляясь в кухню, без улыбки попросил Венечка. К нему еще не вернулось чувство юмора.

— Да я же пошутил! Ну хочешь, я прямо сейчас пойду и этому дурацкому Антошке по шее дам? Что ты из-за пустяка-то паришься? — Ромка отобрал у Венечки совок с веником и заглянул ему в глаза. — Ну так ты хочешь? Я так ему врежу, костей не соберет.

— Не надо. Я не страдаю, я понять хочу, зачем ему все это понадобилось? Да и как ты ему врежешь? Он большой. Не меньше тебя ростом.

— Да я ему такое внушение сделаю, что он надолго запомнит! Он сейчас дома, кстати?