Дело о стройной тени

– И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на следующее утро?

– Ну да!

– А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером четвертого?

– Нет, – покачал головой Робертс.

– Вспомните как следует, – настаивал Мейсон.

– Я… я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой бумажкой.

– Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?

– Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли от полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.

– Она заплатила?

– Конечно, у меня же такси.

– Как она вам заплатила?

– Деньгами, – сердито ответил шофер.

– Она дала вам нужную сумму или вам пришлось давать ей сдачу?

– Она дала… Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала долларовые бумажки. Не помню.

– Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?

– Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.

– Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис Карлотта Тейлман, дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали ей сдачу, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?

– Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я был бы миллионером.

В зале раздался смех.

– Это не повод для веселья, – постучал карандашом по столу судья Сеймур.

– Прошу суд проявить снисхождение, – сказал Мейсон. – Я полагаю, с точки зрения этики, адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными. Я хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального допроса.

– Продолжайте, мистер Мейсон, – кивнул судья Сеймур. – Суд понимает ваше положение.

– Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, – сказал Мейсон. – Если ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить ею за бифштекс?

– Нет, не думаю.

– Вы считаете, что это невозможно?

– Да, я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.

– Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов, но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую купюру, когда платили за бифштекс?

– Не думаю, что я это сделал.

– Вы можете поклясться?

– Поклясться не могу. Но думаю, что не тратил. Я в этом уверен.

– Это все, – объявил Мейсон.

– Если вы уверены, то можете поклясться, – вкрадчиво сказал Раскин, – не так ли, мистер Робертс?

– Вношу протест, – вмешался Мейсон. – Это наводящий вопрос.

– Вопрос действительно наводящий, – признал судья Сеймур.

– Но это же свидетель с нашей стороны, – возразил Раскин.

– Не имеет значения. Вы не должны вкладывать свои слова в его уста.

– Сформулирую вопрос по-другому. Она дала вам двадцатидолларовую купюру, а вы ей – сдачу?

– Нет, не думаю.

– Вы уверены?

– Да, уверен.

– У меня все, – сказал Раскин.

– Вы можете поклясться, что не давала? – улыбнулся Мейсон.

– Ну, хорошо! – крикнул свидетель. – Клянусь, что не давала!

– Только что вы сказали, что не можете поклясться. Вы передумали? Почему? Не потому ли, что так хочет прокурор?

– Протестую! – закричал Раскин. – Так нельзя вести допрос!

– Протест отклоняется, – сказал судья Сеймур. – Отвечайте, мистер Робертс.

– Я готов поклясться, потому что она не давала мне двадцать долларов. Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен.

Раскин ухмыльнулся, глядя на Мейсона.

– Вы думаете об этом с четвертого числа? – спросил Мейсон.

– Ну да, время от времени.

– И несколько минут назад вы не захотели поклясться…

– А теперь готов!

– Потому что я вас рассердил?

– Просто клянусь.

– У меня все, – объявил Мейсон.

– Вызываю Луизу Пикенс, – объявил Раскин.

Луиза Пикенс оказалась молодой привлекательной женщиной, излучающей приветливость и добродушие. Как только она принесла присягу и улыбнулась присяжным, те заулыбались в ответ.

– Чем вы занимаетесь? – начал Раскин.

– Я работаю в полиции.

– Знакомы ли вы с текстом письма, которое миссис Тейлман нашла в кармане своего мужа?

– Да.

– Вы пытались составить такое же?

– Да.

– И что же?

– Я купила «Лос-Анджелес таймс» и «Лос-Анджелес экзаминер» за вторник, третьего числа, и обнаружила, что письмо можно составить из заголовков этих газет.

– Вы составили такое письмо?

– Да.

– Оно при вас?

– Да.

– Могу я взглянуть на него?

– Извините, – вмешался Мейсон. – Это не относится к делу. То, что письмо могло быть составлено таким образом, ни в коем случае не является уликой против обвиняемой.

– Я намерен доказать обратное, – ответил Раскин.