Дело о мрачной девушке

— Это был эксперимент, проводившийся по вызову защиты и максимально справедливый по отношению к обвиняемым. Условия эксперимента были предварительно согласованы с защитой. В нем участвовал свидетель, находящийся в настоящий момент на месте дачи свидетельских показаний. Условия были максимально приближены к тем, при которых совершалось преступление. Я прошу приобщить результаты эксперимента к делу в качестве доказательства.

Судья Маркхам повернулся к Мейсону.

Теперь адвокат защиты встал из-за стола.

— Мы не возражаем против приобщения результатов эксперимента к делу, однако это не является частью нашего перекрестного допроса. Они должны быть представлены в результате допроса этого свидетеля выставившей стороной после перекрестного допроса. Следовательно, неправильно ставить проблему перед судом в настоящий момент слушания дела. Однако, если заместитель окружного прокурора выразит желание допросить этого свидетеля по результатам эксперимента, я не стану возражать. Конечно, при условии, что мне будет предоставлено право провести перекрестный допрос различных свидетелей проведения эксперимента относительно обстоятельств, сопутствующих ему.

О судье Маркхаме говорили, что еще не родился адвокат, который смог бы удивить его, когда он восседал на скамье и руководил слушанием дела. Теперь он уставился на Мейсона, словно пытался прочесть, что задумал адвокат защиты. Смотрел он широкими от удивления глазами.

Мейсон спокойно и безмятежно встретился с ним взглядом.

— Я могу продолжать перекрестный допрос этого свидетеля? — спросил Мейсон.

— Продолжайте, — разрешил судья Маркхам.

— Вы знаете, какую деловую активность вел Эдвард Нортон? — обратился к Дону Грейвсу адвокат.

— Я полностью в курсе всех его дел, — ответил свидетель.

— В таком случае, вы должны знать, когда заканчивается срок действия страхового полиса, лежавшего на столе Эдварда Нортона, не так ли?

— Да.

— Когда заканчивается срок его действия?

— Двадцать шестого октября текущего года.

— Значит, срок действия страхового полиса закончился через три дня после смерти Эдварда Нортона?

— Все правильно.

— Не является ли фактом то, мистер Грейвс, что вы испытываете враждебность, какое-то предубеждение против Фрэнсис Челейн, обвиняемой по этому делу, в связи с тем, что она вышла замуж за Роберта Глиасона?

Вопрос вызвал удивление, и по залу суда пробежал шумок, означавший внезапное включение внимания зрителей, которые сели на самые краешки стульев, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.

— Это неправда! — закричал Дон Грейвс с чувством. — Я сделал все возможное, чтобы не впутывать Фрэнсис Челейн в эту историю. Я сейчас даю показания только потому, что мне вручили повестку и я обязан был явиться в суд.

— У вас нет предубеждения против Фрэнсис Челейн ни по каким другим основаниям?

— Нет.

— А против Роберта Глиасона?

— Нет. Я не испытываю дружеских симпатий к Роберту Глиасону, потому что плохо его знаю, но к мисс Челейн у меня совсем другие чувства. Я не сказал бы ни слова в этом зале суда, которое могло бы связать ее с убийством Эдварда Нортона, если бы я не был абсолютно и вне всяких разумных, обоснованных сомнений уверен в том, что говорю правду.

— У меня больше нет вопросов, — заявил Мейсон с видом побежденного.

Клод Драмм поднялся на ноги. В его голосе слышались победные нотки:

— У меня есть несколько вопросов к этому свидетелю. При перекрестном допросе у вас, мистер Грейвс, пытались выяснить, участвовали ли вы когда-нибудь в эксперименте при условиях, идентичных тем, что окружали совершение преступления, с целью определения, сможете ли вы опознать лиц, находившихся в кабинете Эдварда Нортона, когда его убили, не так ли?

— Да, мне задавали такой вопрос, — ответил Дон Грейвс.

— После того, как вам задавали такой вопрос, участвовали ли вы в эксперименте при точно таких же условиях?

— Да, сэр.

— Опишите, пожалуйста, условия, при которых проводился эксперимент, и его результаты, — попросил Клод Драмм.

— Эксперимент проводился ночью, — медленно начал Дон Грейвс. Зрители в зале затаили дыхание, чтобы слышать каждое его слово. — В кабинете Эдварда Нортона находилось трое мужчин и две женщины. Одна женщина была одета в черное, другая — в розовое. На одном из мужчин был синий сержевый костюм, на другом — твидовый, на третьем — костюм из шотландки. Я знал всех мужчин, но женщин раньше никогда не видел. Также присутствовали представители прессы, вы, мистер Драмм, и мистер Мейсон.

— И что произошло?

— Мы сели в машину и поехали по петляющей дороге вверх по возвышенности к главному бульвару. Когда машина оказалась в той точке, где в ночь убийства у меня вырвался возглас, судья Пурлей велел мне оглянуться назад. Я оглянулся и продолжал смотреть, пока машина не обогнула поворот и дом не скрылся из моего поля зрения.

— Что вы увидели?

— Я увидел женщину в розовом платье, стоявшую в том же положении, что и мисс Челейн в ночь убийства Нортона, а также мужчину в синем сержевом костюме, замахивающегося тростью над стулом, в котором сидел мистер Нортон, когда его убили.