Дело о мрачной девушке

– Я могу задать вам несколько вопросов перед тем, как отвечу на ваш?

– Да, – кивнул Мейсон. – Спрашивайте что угодно, но до моего ухода отсюда я должен знать, вы убили Нортона или нет. Если вы хотите, чтобы я представлял вас, я обязан выяснить, что произошло на самом деле.

– Люди окружного прокурора сообщили мне, что Фрэнсис поймали с частью тех денег, что были при Нортоне, когда его убили, – начал Глиасон.

– Не верьте всему, что говорят вам люди окружного прокурора! – воскликнул Мейсон.

– Я и не верю. Но проблема-то в том, были у нее деньги или нет?

– Я отвечу вопросом на вопрос. Миссис Мейфилд делала какие-либо заявления окружному прокурору о том, что у нее находятся деньги, полученные ею от Фрэнсис Челейн?

– Не знаю, – ответил Глиасон.

– Если у окружного прокурора и имеются какие-либо доказательства того, что в собственности Фрэнсис Челейн были деньги Нортона, то они получены от миссис Мейфилд. Другими словами, полиция обнаружила деньги у экономки, а она свалила всю вину на мисс Челейн. В таком случае есть столько же поводов считать, что во время убийства в кабинете находилась миссис Мейфилд и что она забрала деньги с тела убитого, как и верить тому, что их передала ей Фрэн Челейн.

– А они уверены в том, что во время совершения преступления в комнате находилась женщина? – продолжал задавать вопросы Глиасон.

– Это утверждает Дон Грейвс.

– В первый вечер он не сказал ничего подобного.

– Мы не можем доказать, что он говорил в первый вечер, потому что полиция порвала те листы, на которых было застенографировано его заявление.

– А теперь он утверждает, что видел женщину?

– Да, причем на ней был розовый пеньюар.

– Он ее достаточно хорошо рассмотрел, чтобы идентифицировать?

– Он видел ее руку, плечо и часть головы, возможно, затылок.

– Значит, миссис Мейфилд пытается переложить вину на Фрэн?

– Я этого не говорил. Я просто излагаю факты. Если у окружного прокурора и есть какие-то доказательства, то он мог получить их только от миссис Мейфилд.

– Какие у Фрэн шансы, чтобы отвертеться?

– Никто никогда не знает, как поведут себя присяжные. Она молода и красива. Если она не станет показывать свой характер и не сделает никаких дискредитирующих признаний, то, в общем-то, шансы неплохие.

Глиасон помолчал пару минут, пристально глядя на адвоката сквозь разделявший их экран.

– Хорошо. Я не красив. У меня нет ни одного из плюсов, которые есть у Фрэн. Каковы мои шансы?

– Все зависит от благоприятных возможностей, которые могут мне открыться, и от того, что вы заявили окружному прокурору, – ответил Мейсон. – Я хочу, чтобы вы сделали следующее. Отправляйтесь обратно в камеру и попросите дать вам бумаги. Скажите, что своим почерком хотите написать, что тогда произошло. Напишите какую-нибудь чушь на нескольких страницах, а потом порвите их. Пусть думают, что вы использовали всю бумагу, но на самом деле вы должны на оставшейся паре листов переписать то заявление, которое дал вам на подпись прокурор, и передать мне при следующей встрече. В таком случае я буду точно знать, что вы сказали, а чего не говорили.

Роб Глиасон болезненно сглотнул.

– Если благоприятной возможности вам не представится, они могут обвинить Фрэн? – спросил он.

– Конечно. Ей ведь уже предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве первой степени, и в деле есть несколько обстоятельств, которые не очень здорово для нее смотрятся.

– Они ее повесят?

– Думаю, нет. Наверное, она получит пожизненное заключение. Как правило, женщин не вешают.

– Вы знаете, что такое для девушки с ее темпераментом оказаться в заточении, причем навсегда?

Мейсон нетерпеливо покачал головой.

– Конечно. Только давайте об этом пока не думать. Перейдем к фактам. Все-таки ответьте мне, убивали вы Эдварда Нортона или нет?

Глиасон глубоко вздохнул.

– Если все покажется безнадежным для Фрэн, я в этом признаюсь.

– В убийстве?