Дело небрежной нимфы

– Откровенно говоря, все, что я знаю, я знаю от моего племянника, Джорджа С. Олдера. Одно время он начал было откровенничать со мной, но потом передумал. И я успел узнать, что такое письмо существует. Мне хотелось, конечно, знать об этом побольше. Я даже спрашивал Дороти, не слышала ли она чего-нибудь об этом. Но она тогда ничего не знала. Я надеялся, что мой вопрос побудит ее разузнать какие-то подробности, если она поговорит с Питом Кадицем. А ваш второй вопрос, мистер Мейсон?

– Почему вы так боитесь Джорджа?

– Нет, я не боюсь его.

– Но вы так напираете на то, что надо держаться от него подальше и мне, и…

– А, это!..

– Да, это.

– Видите ли, мистер Мейсон… лично я его не боюсь. Когда он злится, с ним случаются припадки неукротимой ярости. Когда Коррин исчезла, якобы в приступе мании покончив с собой, боюсь, что это было вызвано отчасти их яростным расхождением во взглядах на многие вещи. Он полетел в Южную Америку, чтобы получить ее подпись на некоторых документах. Я так понимаю, что она сначала отказалась их подписать, а потом и вовсе не захотела с ним встречаться. Ну, остальное вам уже известно… Откровенно говоря, думаю, что он так и не простил бедную больную девочку за то, что она не уступила его требованиям. Однако на второй ваш вопрос я ответил, пожалуй, даже слишком подробно. А сейчас мне пора идти. Немедленно.

Он поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону, повернулся к выходу и спросил:

– Я могу выйти здесь?

Мейсон кивнул.

– Не говорите никому, что я был здесь, – попросил Дорлей Олдер. – Никому не говорите.

Большими шагами он подошел к двери, отворил ее и вышел, не оглянувшись, с достоинством и присущим ему властным и уверенным видом.

Несколько секунд Мейсон и его секретарь молчали.

– Ну? – вопрошающе посмотрела на шефа Делла.

– Позвони Дороти Феннер, – попросил Мейсон. – И скажи ей: я настаиваю на том, чтобы она держалась подальше от Джорджа Олдера. И не только от него: я настаиваю, чтобы в настоящее время ее не мог повидать и Дорлей Олдер. Ни при каких обстоятельствах.

Делла Стрит подняла брови.

– Все, что захотел бы сказать ей Дорлей Олдер, должно быть передано через меня, – пояснил Мейсон. – Заметила ли ты, Делла, – этот человек подчеркнул в разговоре с нами то, что все акции капитала Олдеров находятся под опекой.

– И что? – недоумевала она.

– А то, что предположительно десять процентов акций находятся в руках Кармен Монтеррей, и как раз эти акции не под опекой.

Делла Стрит на минутку задумалась.

– А эти десять процентов могут иметь существенное значение?

– Они могут иметь дьявольски существенное значение, Делла.

– Значит, получается, шеф, что мы в результате не приобрели союзника.

– Это в скором времени обнаружится, – сказал Мейсон.

– А как быстро наступит это время?

– Чертовски быстро! – с усмешкой сказал он. – Не успеем оглянуться!

Глава 8

Стук в дверь квартиры Дороти Феннер был тихим, но настойчивым, и все-таки было что-то извиняющееся в непрерывном негромком «тук-тук-тук-тук».

Дороти Феннер подошла к двери, распахнула ее и раздраженно сказала:

– Послушайте, вы, газетчики! Хоть бы предварительно звонили по телефону, а не ломились в дверь. Я…

И вдруг она испуганно замолчала.

– Можно войти? – сказал Джордж С. Олдер, переступая порог квартиры.

Дороти безмолвно отступила, держа дверь открытой.

– Газетчики сюда приходили? – спросил он.

Она кивнула.

– Это хорошо! – одобрил он.

– Садитесь, – пригласила она.

– Заприте, пожалуйста, дверь.

Поколебавшись мгновение, она повернулась к выходу и задвинула засов.

Квартира была старомодная, с высокими потолками, обставленная столь же старомодно, но в ней было просторно и светло. Темное дерево панелей и мебели придавало комнатам несколько унылый вид при дневном освещении, зато вечером они выглядели уютней и респектабельней.

– Ну, каковы ваши условия? – приступил Олдер к делу прямо с порога.

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка.

Олдер сел на жесткий стул с прямой спинкой, стоявший около стола. Его поза свидетельствовала о том, что он готов в любую минуту вынуть чековую книжку и авторучку.

– Я свалял дурака! – признался он.

Она встретила его с нескрываемой враждебностью, но постепенно выражение ее лица несколько смягчилось.

– Откуда вдруг такой взрыв угрызений совести? – недоумевала она.

– Это не совесть, – объяснил он. – Это бизнес.

– О любом бизнесе можете говорить с моим адвокатом Перри Мейсоном.

– Только не глупите!

– Какую же глупость вы усмотрели в этом?

– Он богат, ваш адвокат. И зарабатывает за один день столько, сколько вы не заработаете и за месяц.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я готов быть корректным и рассудительным. Вся эта газетная шумиха нанесла вам один вред. Вы, вероятно, потеряли и свою работу. Я компенсирую вам понесенные убытки, но не вижу оснований для вас платить Перри Мейсону часть ваших денег.

– Кто же ему заплатит, уже не вы ли?

– Не говорите глупостей! Я не такой дурак. Я охотно возмещу нанесенные мною убытки, но будь я проклят, если поддержу какого-то адвоката хотя бы центом моих денег.

Она двинулась к телефону, но остановилась в задумчивости.