Дело музыкальных коров

— Вовсе нет. Действовать можно как угодно. Подождать, пока Трентон принесет присягу на Библии, и забросать его вопросами при перекрестном допросе: мол, не останавливался ли он в гостинице, не умерла ли мадам Шарто совершенно неожиданно, не было ли ему известно, что Харви Ричмонд изучал причины ее смерти, когда узнал о внезапной кончине, и прочее.

— Кстати, нет никаких причин держать ход расследования в секрете, — подчеркнул прокурор.

— Вы имеете в виду репортеров?

— Я никого не имею в виду, — резко сказал Нортон Беркли. — Но я не нахожу ничего конфиденциального в этом деле. Вы, кажется, говорили, что обнаружили улики при обыске квартиры Ричмонда?

— Совершенно верно. Копии телеграмм, которые он отправлял с теплохода, и ответ из Швейцарии, который пришел в день его гибели. Швейцарские власти завели уголовное дело.

Так вот, — прокурор многозначительно прищурил глаз, — на сегодняшний день я не вижу ничего, что было бы необходимо скрывать от общественности.

— Ну и отлично, — обрадовался шериф. — Городские газеты просили меня сделать заявление и…

— Лучше предоставьте это мне, — поспешно прервал его прокурор. — Нужно соблюсти кое-какие юридические формальности.

— Хорошо, как скажете. Есть еще один интересный факт, относящийся к отравлению. Когда Трентона обыскали на таможне, в кармане его халата обнаружили две пилюли с белым порошком.

— Черт бы их побрал! И где же они?

— Их изъял Харви Ричмонд. Точнее, таможенники передали их ему, и пилюли словно испарились. Мы их нигде не можем найти.

Беркли явно оживился:

— Поэтому Трентон его и убил. У Ричмонда было доказательство причастности Трентона к убийству в Швейцарии. Трентон убил его и забрал пилюли. Вызовите кого-нибудь из таможенной службы, чтобы он мог подтвердить, что в пилюлях содержался порошок, по цвету похожий на мышьяк.

— Цвета мышьяка? — переспросил шериф. — Но таможенники не вскрывали упаковку пилюль, не нюхали их, не пробовали на вкус, не…

— Цвета мышьяка, — настаивал Беркли.

— Но слишком много веществ могут быть такого же цвета. Мука, сода, сахарная пудра…

— Не важно, — возразил прокурор. — Свяжитесь с таможней. Пусть их люди дадут свидетельские показания, что в пилюлях содержался порошок, напоминающий мышьяк.

— Хорошо, — согласился шериф Лендис. — Я отдал распоряжение снять с Гентри обвинение в хранении героина. Он согласен с нами сотрудничать.

— Он все понимает?

— Разумеется. Но было бы неплохо потолковать с ним нам вдвоем.

Беркли вертел в руках карандаш.

— Лучше сначала проверить все предварительные данные, прежде чем такой свидетель даст показания окружному прокурору.

— Знаю, знаю, — зачастил Лендис. — Знаю, что вы думаете. Но в этом деле мы не можем позволить себе неточности. Полагаю, наши соседи должны связаться со мной. Тогда мы могли бы вместе… ну, мы же ведем одно дело.

— Где он сейчас?

— Ждет в соседнем помещении, в кабинете одного из моих помощников.

— Ну хорошо, — согласился Беркли. — Ведите его.

Глава 25

В комнату для свиданий маленькой окружной тюрьмы к доктору Герберту Диксону привели Роберта Трентона.

— Трентон, я хочу, чтобы ты мне доверял, — заговорил доктор.

Трентон кивнул.

— Я хочу услышать от тебя, что произошло. Я хочу, чтобы ты начал с самого начала и рассказал всю историю с того момента, как ты познакомился на теплоходе с Линдой Кэрролл, и до твоего ареста.

Роб Трентон на секунду задумался. Потом сказал:

— Извините, доктор, но мой адвокат не разрешает мне давать показания.

— Кто твой адвокат, Трентон?

— Стонтон Б. Ирвин.

— Ты ему доверяешь?

— Естественно.

— Ты давно с ним знаком?

— Нет.

— Откуда ты его знаешь?

— Мне его порекомендовал мой друг. То есть он привел его ко мне.

— Кто этот друг?

— Мертон Острандер.

— Ты веришь Острандеру?

— Не особенно.

— Тогда почему ты доверяешь адвокату, которого тебе навязал Острандер?

— Если оказываешься в такой передряге, нужен адвокат. Как нужен врач, если заболеешь или когда понадобится операция.

— А почему твой адвокат не хочет, чтобы ты давал показания?

— Ну, полагаю…

— Ты боишься, что тебя загонят в угол, уличат во лжи?

— Нет, конечно.

— Тогда почему ты не хочешь ни с кем говорить?

— Мне кажется, он хочет, чтобы мои показания всех удивили в суде.

— Смотри, как бы тебе самому не удивиться.

Роб промолчал.

— Вот что я тебе скажу, — продолжал доктор Диксон. — В твоем случае очень много странного. Некоторые факты весьма противоречивы. Я хочу, чтобы ты все мне рассказал. Ты должен вспомнить все обстоятельства, даже те, что могут показаться тебе совершенно незначительными.

— Зачем?

— Потому что может случиться так, что в какой-то мелочи, абсолютно неважной и не относящейся к делу, на твой взгляд, скрыта разгадка.

— Когда нанимаешь адвоката, надо следовать его советам.

— Не всегда. Ты боишься откровенничать со мной?

Боишься выдать себя?

— Нет, конечно.

— Тогда почему не расскажешь мне всей правды?

— Я уже объяснил вам.

— Я обещаю сохранить в секрете твою информацию.

Я всего лишь врач, если помнишь.

— Но вы работаете в полиции штата.

— И что же?

— Полиция сговорилась, и в конце концов они засудят меня.