Дело коптящей лампы

Мы решили поехать к Ридли, и я подумал, что неплохо было бы получить подтверждение для этой статьи, показав ее самому Прессману, — или кем там был этот Ридли — и использовать его слова как комментарии к статье.

Статью я дал прочитать Сондерсу. Ему она показалась недостаточно сильно написанной. То, как он себя вел при этом, на меня действовало как гипноз. Я внес кое-какие изменения в статью: кое-где поменял слова, кое-что выделил и снова дал прочитать Сондерсу. Сондерс прочел ее, а обсуждать статью мы стали уже в машине. Мне очень хотелось, если бы удалось, сфотографировать его, и я захватил с собой портативную фотокамеру со вспышкой, которую положил в карман. Мы договорились, что Сондерс уговорит его прочитать мою статью, и, пока он будет ее читать, я вытащу камеру и сфотографирую его.

Мы с Сондерсом приехали на ранчо около пяти. Пока я парковал машину под эвкалиптами, Сондерс заметил, как в окне была быстро задернута штора. Мы с ним заметили, что и все другие шторы на окнах были задернуты. Это убедило нас в том, что Ридли действительно и есть Прессман, что он догадался, зачем мы приехали, и успел занавесить все окна перед нашим приездом.

Естественно, я был взволнован. Да и Сондерс, по-моему, тоже. Он сказал, что в доме есть два входа, и, чтобы этот человек не сбежал от нас, нам каждому следует занять позицию перед дверью. Сондерс пошел к главному входу, а я обошел дом и направился к задней двери. Сначала мы позвонили, затем принялись колотить в дверь и кричать. Но никакого ответа не было.

— Но вы уверены, что он был дома? — спросил шериф.

— Да, человек, который был внутри, один раз подошел к дверям. Сондерс слышал это совершенно ясно. Он подумал: а вдруг тот человек намерен стрелять? И испугался. Я точно знаю, что испугался. У меня, честно говоря, тоже поджилки затряслись. Я слышал, как кто-то на цыпочках подходил к задней двери, где я стоял и стучал. Затем минуту или две в доме было тихо. Мне казалось, что через дверь я слышу даже дыхание того человека… Странное это было ощущение, уверяю вас. Затем тот человек ушел. Я слышал поскрипывание лестницы и звук его шагов. Тогда я окликнул его: “Я из газеты. Хочу просто задать вам несколько вопросов”.

— Он что-нибудь ответил вам? — спросил шериф.

— Ни слова.

— Но вы слышали его после этого?

— Раз или два до нас донеслись его шаги в прихожей. По-моему, он тогда и колебался, не открыть ли дверь Сондерсу. Мне так показалось, по крайней мере. А может быть, он просто раздумывал, как бы ему выбраться из дома так, чтобы мы его не увидели и не сфотографировали. Конечно, это звучит логично, но тем не менее мне почему-то казалось, что он стоял там с пистолетом, думал, не выстрелить ли через дверь. Странно, но Сондерс признался мне, что, когда этот человек стоял у входа и их разделяла только дверь, ему в голову пришла та же самая мысль… Конечно, если бы мы не сообразили блокировать обе двери, он мог бы свободно выйти через заднюю дверь, пока мы стучались бы у главного входа… Можете наверняка представить, что он чувствовал в этот момент, — если это, конечно, был Прессман. Вне всякого сомнения, он знал меня в лицо. Когда он увидел, как мы с Сондерсом подъехали к дому, понял, что его замысел потерпел крах и он оказался в глупом положении. Я уверен, что он пристрелил бы нас не моргнув глазом, если бы был уверен, что все сойдет с рук.

Дюриэа сказал с сомнением:

— Этот человек вряд ли пошел бы на убийство, чтобы избежать огласки.

— Да, я знаю — это нелогично, но если бы вы слышали эти крадущиеся шаги и это поскрипывание ступеней… У меня мороз пошел по коже.

— А что было потом? — спросил Дюриэа.

— Через несколько минут — не могу сказать вам точно, сколько прошло времени, — я решил, что неплохо было бы посоветоваться с Сондерсом. Я не знал, что делать дальше. Может быть, я немного струсил. Я обошел дом и увидел Сондерса, который по-прежнему колотил в дверь. Мы вдвоем попробовали открыть ее, но она была заперта. Сондерс спросил меня, уверен ли я в том, что заперта и задняя дверь, и я сказал, что не уверен в этом, поскольку я только стучал в нее. Сондерс предложил мне пойти и проверить это, но у меня не хватило мужества. Я очень хорошо слышал эти крадущиеся шаги и дыхание человека за дверью.

— Вы не могли бы сказать, как далеко он стоял от двери? — спросил шериф.

— Я бы сказал, не дальше шести-семи футов. Можно было слышать его шаги в направлении двери — как будто бы он сомневался, открывать ли ему или не открывать, или раздумывал, не пристрелить ли ему нас. Я говорю вам правду, шериф, я был страшно испуган. Это все было чертовски реально.

Шериф обвел взглядом небольшую группу молчавших, но любопытных зрителей и выделил человека с бронзовым от загара лицом и холодными голубыми глазами.

— Ведь вы Сондерс, не правда ли?

— Вы угадали, шериф.

— Просто я вас узнал. Вы как-то были на суде.

— Точно.

— А вы знаете Прессмана в лицо?

— Никогда его не видел. Он для меня просто имя. Мне никак не удавалось увидеться с ним и так и не удалось, хотя я и пытался неоднократно попасть к нему. Но все было напрасно.