Дело Бутиных

Бутин же был весьма разочарован слабой осведомленностью своих спутников в делах коммерции и промыслов. То ли за молодостью, то ли в силу однообразия и узости московской практики. Михельсон порхнул в Сибирь, едва закончив университет. Звонников, правда, успел побывать секретарем в одном из окружных судов, а затем его взял к себе помощником московский присяжный поверенный Михаил Васильевич Духовский, который, наряду с Павлом Васильевичем Осиповым, был одним из самых солидных, преуспевающих, удачливых юристов-консультантов московских фирм.

Как адвокаты, они были с хорошей подготовкой. Законы знали назубок. Михельсон, при злостной невежественности, был гибок, изворотлив, языкаст и держался с фасоном. Звонников брал напором, шел в лоб, отметая все возражения. И был упорен в достижении цели. Но в делах практических и жизненных тот же необразованный Иринарх понимал несравнимо больше.

Для них — что рубль пуд хлеба, что пять! В Москве им кухарка в лавке фунт-полтора купит, они и не ведают почем!

В Никольском Михельсон долго вокруг Коузовой машины ходил, никак толком не мог уяснить, как «эта железная махина» работает!

И как должна действовать администрация, как управлять всей «махиной» торгового и промышленного дела, в которое сунула их судьба, как поставить, чтобы предприятия работали без перебоя и давали прибыль, — никакого представления.

Однако они быстро усвоили: Нерчинск слишком далек от Иркутска, где они обосновались во главе новой администрации.

С утра до вечера, углубившись в счета главной конторы, перебирали там бумаги фирмы за многие годы. Им помогали Большаков, Шумихин, Стрекаловский. И Бутин приметил, что у москвичей выработалось неодинаковое отношение к его сотрудникам. Деловитый и собранный Афанасий Алексеевич не мог мириться с их скрытым недоверием и сановностью поведения. Алексей Ильич Шумихин, острый на язык и едкий рифмач, не прощал невежественные вопросы и немедля откликался на это каламбуром или лихой эпиграммой. Со Стрекаловским же московские юристы сошлись на дружеской ноге. С ним они работали чаще и охотнее всего. Правовед, как они же, университетское образование, слушал лекции в Сорбонне и в Цюрихе, одет по моде, явное желание услужить, — сама судьба послала им этого человека. Во всяком случае, думалось Бутину, эти взаимные симпатии лишь на пользу делу. Стрекаловский — верно и преданно служит фирме и лично Бутину. Хотя Стрекаловский сейчас не совсем тот, что прежде, в нем что-то переменилось. Он с неизменной исправностью выполнял все поручения патрона: найти такой-то счет, написать письмо такому-то кредитору, составить распоряжение на тот или иной прииск, вызвать на такое-то время доверенного оттуда или отсюда. И с аккуратностью приходил по вызову, выслушивая, докладывал, выполнял. Все так, но стал более сдержанным, скрытным, уклончивым. И ни разу еще не отчитался в том, как ему удалось выполнить просьбу Бутина, высказанную перед отъездом в Иркутск. Правда, Звонников и Михельсон отнимали у него почти все время, но мимоходом, попутно, в трех словах можно бы! Бутин вот и с Капитолиной Александровной никак не уединится, чтобы в подробностях узнать, как прошла свадьба Серафимы и как там живет-проживает на Хиле его семейка. Так успела же она шепнуть раз-другой: «Все хорошо, друг мой!»

В один из вечеров, предвещавших скорый отъезд гостей-соправителей, уже начинавших тяготиться скромными радостями и долгими буднями своего нерчинского бытия, Звонников спросил:

— А что, Михаил Дмитриевич, не могли бы мы на пути в Иркутск побывать на ваших заводах — железоделательном и винном?

— Почему ж нет! И Николаевский и Новоалександровский неподалеку от Иркутска, дороги на заводы хорошие. И ход работ посмотреть любопытно, и потолковать с инженерами, служащими, мастерами. Там у нас люди коренные, крепко осели, семьями, получше живут, чем в других местах.

Он не скрывал гордости за состояние своих предприятий и за то, что он делает для работников.

Впрочем, как он успел подметить, этот предмет во время осмотра приисков лежал за пределами их интересов. Денежные вопросы, имущественное состояние — тут они оживлялись. И он досказал то, что непременно затронет внимание его спутников.

— На Николаевском окрест рудники наши, железо добываем, и лесная дача заводская тут же, не менее полтыщи квадратных верст! Завод, попав в наши руки, дает большую прибыль! Мы там не токмо литье и орудия для землепашцев делаем, мы несколько судов на Ангару спустили! Смело скажу: наивыгоднейшее наше предприятие.

Это произвело впечатление на адвокатов. Звонников по-лошадиному тряхнул головой. У его товарища блеснули глазки.

— Мы еще подумали, — сказал он и глянул на Звонникова, — надо ли отрывать вас от Нерчинска. Тут пока достаточно работы. Нас вполне удовлетворит, если с нами поедет Иван Симонович. Заводы он знает, и согласие его у нас есть. И у вас вряд ли будут возражения!

Довольно бесцеремонно распоряжается эта парочка. Но Бутин не стал спорить. Поездка на заводы не входила сейчас в его планы. Пусть поедет Стрекаловский.