Дельфиний мыс

У мыса было глубоко, но местами из воды торчали едва заметные верхушки скал, и море там пенилось, брызгалось, кидало вверх фонтаны, точно под водой не на жизнь, а на смерть дрались два чудовищных мифических кита, наскакивали друг на друга, подныривали, рвали бока, бились лоб в лоб, но вот какое уж столетье ни один не мог победить. Потом появилось судно - длинное, узкое, на веслах, с грозным косматым Зевсом на звонкой, тугой парусине. И с кормчим на корме: бородка и тонкий плащ… Да что он, вздремнул? Ведь острые скалы у носа!.. Удар - и в судне течь. Воздух наполнился воплями, треском обшивки, плеском волн и криками гребцов… Спасся ли кто-нибудь?

Миша встряхнул головой, и все это исчезло.

- Ребята, - сказал он, - мы должны помочь Федору Михайловичу. Ведь он совсем безоружный… И еще шутит.

- Хоть бы на время выдали ему наган! - вздохнул Костя. - Он никого еще не опознал?

- Нет, - сказал Катран. - Как они злы на него! Ведь он - единственный свидетель, видевший их у магазина. И запомнил их… Что это он так поздно возвращался домой?

- Иди спроси у него, - сказал Костя. - Может, со свидания шел…

"Хи-хи-хи…" - процедил под ногами грот, точно прислушивался к их разговорам.

- И он до сих пор ходит опознавать всех задержанных по подозрению в грабеже? - спросил Костя.

- Нет, не всех, через одного! - съязвил Катран.

- А почему они в него стреляли? Он что, гнался за ними?

- Спрашивал - не сказал, - ответил Миша, - говорит, пытался задержать их… Вот и все.

- В кого же им еще стрелять было, как не в него! - крикнул Катран. В твою бабушку, что ль? - И вздохнул: - А я, ребята, знаете, что сделал сегодня?

- Откусил у кошки хвост? - спросил Костя.

- Нет, без хвоста она мышей ловить не будет… Я вышел сегодня во двор и хлопнул о стену обезьянку.

- Какую обезьянку? - спросил Толян.

- Лилькину. Подарила мне когда-то на елку.

- Поэтому и орешь сегодня?

- Бестолочь, - устало сказал Катран, - объяснил бы, да не поймешь…

И снова ощутил в руках эту обезьянку, большую стеклянную, с шаловливыми блестящими глазами и загнутым кверху хвостом. Она была темно-коричневая, а лапки и мордочка - светлые… Он берег ее все годы. А вот сегодня он выскочил из дому во двор и хлопнул ее о стенку, и она вдрызг. Мгновенно. И это случилось после того, как мамка погнала его за деньгами к Лильке. Пятерка нужна была позарез - в больницу к бате собралась: на билет да и купить кой-что из еды - кормят там не так, чтобы очень… У соседей хоть шаром покати, у постояльцев, которым в сезон сдавали вторую комнату, давно взяли вперед, а батю только через две недели выпишут: прободение язвы - это не шутка… Но Катран сказал мамке - нет! Хоть повесьте на первом кипарисе, а к Крабу он не пойдет, не пойдет - и точка. Времени, когда Лилька вышла замуж, Катран не помнил. Но помнил, что всегда стеснялся ходить к ним: уж слишком известным и важным человеком в их городе был Карпов. Уж слишком шикарно было в их большом доме. И сестра все реже и реже прибегала к ним - дела: сын, дом, хозяйство… Только по крайней необходимости заглядывал к ним Катран. Но когда он по-настоящему возненавидел Краба (тогда он еще не получил этой клички), так это в прошлую зиму. Мамка послала его к Лильке за швейной машинкой: машинка нужна была, чтобы сшить ему, Катрану, костюм из грубого сукна. Он явился к ним слякотным вечером - шел снег пополам с дождем. У входа в дом Катран стряхнул с коротенького бобрикового пальтеца, скорее похожего на длинный пиджак, мокрые хлопья, счистил о вделанный в деревяшку металлический скребок грязь с ботинок и вошел. Время было несезонное, и дом был непривычно тих, почти мертв. "Ну, иди, иди, чего ты", - заставил он себя открыть наружную дверь и войти в коридор. Стукнул в дверь гостиной. "Прошу!" - крикнул изнутри Карпов, и Катран вошел. Карпов, видно, давно пришел с работы, потому что был одет по-домашнему: в ярко-красной байковой ковбойке с закатанными рукавами и в мягких ковровых туфлях. Плотный, покрытый добротным кофейным загаром. Сидя у низкого столика с радиоприемником, он досадливо - оторвали от дела! - полуобернулся к нему. А пальцы его оставались на белых, как у пианино, клавишах переключателей. Видно, что-то ловил в эфире.

"Лиля дома?" - спросил Катран, поздоровавшись.

"Дома. - Карпов отвернулся от него. - Наверху… А тебе зачем она?"

"Мама просила швейную машинку".

Карпов долго не отвечал ему на это и не звал Лильку, и Катран добавил:

"Нам дня на два, не больше".

"Подожди. - Карпов выключил приемник и, во весь голос крикнув: Виталий, позанимай гостя!" - вышел из гостиной, и его четкие шаги удалились по узкой лестнице вверх.

Катран стоял на самом пороге гостиной, и ему веяло в лицо теплом и уютом этой комнаты, с ее огромным мягким ковром, удобными креслами, красивой люстрой и пестрыми корешками книг на полках. И оттого, что все это было так непохоже на то, что окружало его дома, он чувствовал себя случайным и чуждым здесь, и что-то тихонько поползло к горлу, и начали ныть зубы, хотя все до единого были здоровы.