Дельфания

— Знаешь, может быть, слышал, радость моя, выражение: «питаться Духом Святым». Вот так и меня Господь сподобил этой благодати: не заботиться о животе своем. — Нектарий помолчал, о чем-то размышляя, а потом добавил. — Не знаю, как тебе по-научному объяснить, но в человеке как бы сокрыты дремлющие двигатели, вы их называете реакторами. Вот они— то и способны давать нескончаемую энергию. Но в обычной жизни эти двигатели не используются, не умеют их люди запускать, а порой даже и не подозревают, что они вообще существуют. Топливо в эти реакторы поступает из космоса, а там-то его неведомая сила! — Старец блеснул глазами и махнул головой, указывая на небо.

Константин слушал пустынника и, прикинув возраст Нектария, задался вопросом, как тот может знать о реакторах. И старец в который раз, услышав мысленный вопрос, ответил:

— Я, Костюшка, могу и ваши газеты читать, и даже телевизор смотреть. Только не делаю этого, слишком много пакости и зла там присутствует…

Прошло не менее месяца, пока Константин не обжился в новом месте. И только после этого старец Нектарий наконец завел разговор, который давно уже ждал Константин, но сам не решался начинать, понимая, что всему свое время, и когда старец посчитает нужным, сам все поведает.

Однажды вечером пустынник Нектарий неожиданно начал рассказывать о себе:

— Я, радость моя, Костюшка, еще в прошлом веке, в юности добрался до святой горы Афон. Там и начал свое служение Боженьке.

— Сколько же вам лет, отче? — спросил Константин.

— Не знаю точно, радость моя, со счету сбился, но думаю, что более ста годков уж точно прожил.

Нектарий задумался на мгновение и спросил:

— Как ты думаешь, радость моя, что главным является в служении Господу?

Константин, немного поразмыслив, ответил:

— Наверное, исполнение заповедей, всех правил церковных.

— Нет, радость моя, согласно учению древних отцов — молитва является матерью служения. — И Нектарий продолжал таинственно и проникновенно. — Я ведь тоже так думал, Костюшка, но на Афоне встретил старца Дисидерия, открывшего мне тайну молитвы, которая к тому времени по существу была утеряна. Ведь как вы все думаете сейчас? — Пошел в церковь свечку поставил, службу отстоял и все тут?

— Ну почему? — возразил Константин. — И молитвы читать дома нужно.

— То-то читать! — укоризненно покачал головой Нектарий. — Ее уметь творить надобно, а такому искусству научить могут только высокодуховные учителя, которых к тому времени, как я попал на Афон, и не было, кроме старца Дисидерия. Этот чудный старец знал тайну молитвы, а называется она исихазм, что означает состояние мистического покоя и безмолвия, когда человек освобождается от всех мыслей и весь сосредоточивается на душе своей, на своем сердце, где хранится огонь бессмертия. В эти моменты на молитвенника нисходит Дух Святой, и он соединяется с Богом.

Старец замолчал, давая Константину обдумать его слова. И Константин понял, что сейчас пустынник открывает ему свою самую сокровенную тайну,

— Сейчас уже никто об этом не знает, утеряно это искусство погружения в безмолвие, — скорбно произнес Нектарий. — Вот и привел тебя Господь ко мне, дабы передал я тебе это искусство, радость моя. Так что слушай меня и внимай, Костюшка, немного мне жить осталось. Торопиться надо.

— Что же надо делать, отче, чтобы научиться этой молитве?

— Высшую ступень молитвы достигнуть может лишь тот, кто живет в любви к ближним своим, кто смиряется перед всеми грозами бытия, — произнес Нектарий и подал Константину четки. — Возьми, радость моя, от меня подарок. Читай ежедневно Иисусову молитву по четкам и так шаг за шагом будешь подниматься по лестнице к Богу, пока не соединишься с Ним. Величайшие отцы древней Церкви, такие, как Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоустый и другие, были приверженцами этого мистического созерцательного учения. Они в совершенстве владели созерцательной молитвой. — Старец поднял палец вверх, что означало особую значимость произносимых им слов. — Учение это называется имяславие, то есть соединение с Богом через произнесение имени Иисуса Христа. А молитвенное правило называют умным деланием, то есть занятием ума — произнесением Иисусовой молитвы: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного.

Константин держал в руках четки Нектария и ему казалось, что они горят огнем и сейчас ему обожжет пальцы.

— И что же будет, если молитву умную эту творить? — спросил Константин.

— Молитва эта — источник всякого духовного блага, и как сады, напиваясь водою, способны произращать плоды для вкушения людям, так и молитва эта наполняет нашу душу духовною полнотою. Дает нам возможность исполнять всякую добродетель во славу Божию и во спасение нашей души. Умное делание —есть в полном значении слова самая существенная и истинная жизнь нашего духа. И если мы не ощущаем в молитве потребности, какую чувствует в телесном дыхании живой человек, то это доказывает только мертвенность наших душ. Подобно тому, как мертвец не имеет нужды в дыхании, пище и питии.