Делай, что можешь

Через несколько лет он среди людей ходить не станет, и это уже проблема, но пока еще изображает близость к народу временами. Предвыборный митинг – святое дело, не мог не прийти. Вот возможность добраться до Адольфа мне никто не обещал. Почти идеально прошло. Подарил ему, надеюсь, не на очень долгую память сложную посылку сразу из трех компонентов. Простите меня, многочисленные дворовые псины. Не на людях же было испытывать такую гадость. При малейшем нервном напряжении выделяются определенные гормоны, срабатывающие в качестве триггера для подсадки. Либо инсульт, либо тромб в сердце ему был обеспечен. Или оба сразу, если повезет. А если не повезет, чужая Ци отравит просто несовместимостью. Это будет гораздо хуже, гнить заживо. Наверное, это и называется сглазить по-настоящему.

Найти такси после окончания собрания оказалось достаточно сложно. Все ближайшие улицы забиты людьми и машинами, пришлось отмахать прилично, прежде чем поймал. На место встречи опоздал. Сергей Александрович уже вышагивал перед входом в гостиницу крайне недовольный.

– Где вас носит? – возопил при моем появлении.

– Садитесь, – махаю в открытое окошко, – едем.

Освободились мы уже под вечер, и затащил слабо сопротивляющегося юриста в первый попавшийся бар. Правда, район не рабочий, потому практически ресторан. Публика из зажиточных, и все культурно. Полутьма, мягкая музыка и вкуснейшее пиво с жареными сосисками. Как я скучал по этому вкусу в России! Ведь делают пиво, но совсем иное. Говорят, до Великой войны немцы держали многие пивоварни и готовили по старинным рецептам, да сначала имущество конфисковали, потом мастера уехали на волне послевоенного русского патриотизма. И осталась Россия без настоящего пива.

Сергей Александрович поглядывал на меня, но разговор не начинал. Обменивались бытовыми репликами. Все важное мы уже обсудили раньше, и сегодня на переговорах я сидел почти все время молча. Полагаю, дожать «Байер» удастся. Может быть, совершаю ошибку, если все ж дойдет до войны, но в целом, считаю, все правильно расписал. В обмен на возможность изготовлять пенициллин без выплат они построят в России два фармацевтических завода по последнему слову техники и науки и обучат местный персонал. Взамен на мой патент получаю право выпускать их продукцию и допуск к исследованиям. Прекрасно помню, что сульфаниламид уже сделан. Идет проверка. Официальная публикация пройдет через два года. И только в 1935 году определили, что в живом организме пронтозил расщепляется на два компонента: уже давно известный сульфаниламид (который, собственно, и оказывает антибактериальное действие) и довольно токсичный триаминобензол. В дальнейшем в медицине продолжали использовать сульфаниламид, очистив от опасной добавки и назвав препарат «белым стрептоцидом». Красный стрептоцид (пронтозил) в связи с его токсичностью был выведен из употребления.

Я сэкономлю многие годы и кучу денег, зная правильное направление исследований и причину проблем. Есть еще полеуретан, изобретенный в 1937 году, а также несколько менее важных лекарств. В конце концов, всех денег не заработать, а вот лекарственное производство останется в стране навсегда. Это уже не вспоминая, что очень многие вещи, вплоть до обычного йода, импортируются, и уж точно не окажусь в проигрыше, начав выпуск. Тем паче рост из склада до создания целой компании с настоящими заводами стоить мне не будет ничего.

Оркестр внезапно замолчал, и обернувшиеся машинально люди обнаружили вытирающего потный лоб человека. Похоже, тот являлся каким-то начальником, уж точно не метрдотелем. Может, даже здешним хозяином, судя по приветственным выкрикам из зала.

– Господа, – сказал он ничуть не печальным голосом, а судя по лицу, арийцем не являлся, как и многие из присутствующих, – буквально сейчас по радио передали, Адольф Гитлер внезапно скоропостижно скончался.

– Уже? – несколько удивляюсь. Не ожидал столь скорого эффекта.

– Собаке собачья смерть! – вскричал, вскакивая, полный немец с типично породистым лицом аристократа.

Зал взорвался разнообразными выкриками не хуже, чем на митинге, только счастливы здешние были совсем от иных слов.

– А я-то не мог понять, – сказал Сергей Александрович, глядя в упор, – чего это вас потянуло в Германию. Сроду лично переговорами не занимались, заранее расписывали условия и сидели дома.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – лениво интересуюсь.

– После падения американской биржи и начавшегося кризиса на многое иначе смотрю.

– В смысле уже не записываете мысленно в сумасшедшие? Спасибо.

– Ну зачем вы так…

– Догадываюсь, как прозвучало, и благодарен, что дальше вас не пошло. Значит, верить можно.

– И?

– А что вы хотите услышать? Что в тысяча девятьсот тридцать третьем году он стал бы канцлером и начал подготовку к войне? Он этого и не скрывал никогда, достаточно прочитать его книгу…