Читаем Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики полностью

Вероятно, столь же недовольна этим союзом была и мать Аннеки-на де Рюйи, Люсет. Ее слова о стремлении сохранить мир и спокойствие между супругами, которых она якобы называла «своими детьми» (ses enfans), следует, как мне кажется, расценивать как отговорку, даже если они и прозвучали в действительности в разговоре с Жанной де Бриг[781]. Если Масет мечтала избавиться от нелюбимого мужа, то ее свекровь, возможно, не менее сильно желала извести ненавистную невестку, для чего и воспользовалась болезнью сына и последовавшим затем судебным процессом[782]. Не случайно и Аннекин, и Люсет так быстро «поверили», что в болезни молодого прево Герара виновна их юная родственница. Скандальное прошлое ставило ее на первое место среди возможных подозреваемых в наведении порчи: «Чем более честолюбивые и иные женщины одержимы страстью к плотским наслаждениям, тем безудержнее склоняются они к чародеяниям»[783]. Данное наблюдение авторов «Молота ведьм» (1486 г.) оказывалось не менее актуальным и для Франции конца XIV в. Об этом свидетельствуют немногочисленные, но весьма показательные письма о помиловании, которые удавалось получить женщинам, обвиненным в занятиях колдовством. Так, в 1354 г. смертной казни смогла избежать Гийометт ла Тюбе, пытавшаяся приворожить собственного мужа[784]. В 1375 г. была прощена Филиппа, супруга Адама Бигона, осужденная за попытку при помощи любовного зелья помириться с мужем и его дочерью от первого брака[785]. Не менее популярной практикой, если довериться парижским архивам, было и наведение порчи на нелюбимого супруга. Именно за это в 1382 г. арестовали и приговорили к сожжению Жанетт Тень, которую затем помиловали, поскольку из ее «колдовства» не вышло ни малейшего толка[786]. Той же участи удостоился и Ришар Мартен, изготовивший в 1408 г. некий отвар для своей любовницы Пьеретт, собиравшейся погубить супруга, а затем — как и Масет де Рюйи — соединить судьбу с новым избранником[787]. Таким образом, практически любая средневековая женщина считалась потенциально способной приворожить, навести порчу или околдовать — желая всего лишь выйти замуж или удержать возле себя своего избранника.

Тем не менее, мы не можем с полным основанием утверждать, что в тяжелой болезни Аннекина была виновна именно Масет. Поскольку ее признания в занятиях колдовством были получены под пыткой, нам уже не удастся узнать, стремилась ли она на самом деле уморить его при помощи каких-нибудь — вполне реально существовавших, в отличие, надо полагать, от договора с дьяволом — трав или снадобий[788]. Другое дело, что не менее распространенным, нежели идея о — связи занятий колдовством с проституцией, поверьем в средневековой Франции на протяжении многих столетий оставалась идея о том, что отравление также является преимущественно женских рук делом и часто представляет собой одну из разновидностей магических практик[789].

Если какой-то мужчина бывал отравлен, первой подозреваемой почти автоматически становилась его супруга[790]. Подобные взгляды оставались доминирующими в западноевропейском обществе еще в раннее Новое время[791]. Только в конце XVI в. Иоганн Вейер предположил, что, в отличие от ядов, колдовские зелья в природе не существуют, и хотя отравителями чаще всего выступают действительно женщины, ведьмами назвать их нельзя[792]. Однако еще в середине XV в. во Франции идея о наличии связи между распутным образом жизни, занятиями колдовством и использованием ядов была весьма распространена — в том числе, среди судей. Так, в 1447 г. в Парижском парламенте рассматривалось дело некоей Симоны, супруги Жана Невиля, которая, как сообщалось в материалах процесса,

согласно показаниям многочисленных свидетелей, подозревается в том, что убила собственного мужа, отравив его, [а также] вела дурной образ жизни при жизни супруга, [вступив в интимную связь] с мэтром Жаном Тьера, а после смерти супруга скрыла [от его родственников] большую часть его имущества[793].

Очень похожая ситуация, на мой взгляд, складывалась и в случае с Масет де Рюйи, когда буквально все предрассудки средневекового общества, касавшиеся колдовства, сошлись воедино. Помимо негативного отношения мужа и свекрови именно они сыграли решающую роль в ее судьбе: наша героиня, как, впрочем, и Жанна де Бриг, оказалась казнена за преступление, которого, возможно, никогда не совершала. Вступиться за нее, подать от ее имени письмо о помиловании было решительно некому, хотя подобная практика, как мы уже успели убедиться, в этот период была весьма распространена. Очень многие «ведьмы» или женщины, воспользовавшиеся их услугами, получали королевское прощение за свои реальные или вымышленные проступки[794].

Перейти на страницу:

Все книги серии Mediaevalia

Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке
Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке

В монографии представлено современное понимание истории Реформации и религиозно-политической борьбы в Англии XVI — первые десятилетия XVII века. Данный период в британской истории был временем разрыва церковно-административных связей с римско-католической церковью, началом формирования национальной церкви и пуританизма, комплекс этих факторов оказал большое влияние на развитие духовной культуры во всем англоязычном мире. Под непосредственным воздействием Реформации приобрела свою идентичность британская политическая система, государственность во главе с монархом, сосредоточившим светские и церковные властные функции, а также активизировался Парламент как законодательное учреждение. В Англии сохранилось католическое сообщество, ограниченное в правах, но не потерявшее свою вероисповедную идентичность, что стало одной из основ толерантности и культурного разнообразия. Период XVI — первой половины XVII в. во многих отношениях ознаменовал начало становления политической системы и складывания социо-культурной самобытности современной Великобритании.Книга будет интересна всем тем, кого занимают вопросы религиозно-политической истории Англии XVI — первой половины XVII в., а также становления британской конфессиональной и культурной идентичности в целом.

Владимир Николаевич Ерохин

История / Образование и наука
Войны Роз: История. Мифология. Историография
Войны Роз: История. Мифология. Историография

В рамках данного исследования последовательно реконструируются три слоя восприятия Войн Роз: глазами джентри, живших во времена противостояния Йорков и Ланкастеров, с точки зрения англичан XVI в. и с позиции профессиональных историков.За более чем пятьсот лет представления о Войнах Роз сделали почти полный круг. Современники принципиально не вникали в детали престолонаследия, уважительно относились ко всем королям и королевам. Они сетовали, что борьба за престол не лучшим образом сказывается на положении дел в королевстве, но не считали происходящее катастрофой.В конце XV — XVI вв. конфликт Йорков и Ланкастеров все больше драматизировали и систематизировали. Шекспир прибавил полотну ярких красок, и следующие три столетия историки некритически воспроизводили драматическую версию тюдоровского мифа. В XX столетии стереотипы были сломлены, и в итоге исследователи пришли к тому же, что и современники. Как и людям XV в., нынешним историкам очень многое не ясно; подобно современникам они почти не критикуют участников конфликта; наконец, в оценке степени воздействия Войн Роз на повседневную жизнь исследователи теперь склонны полагаться на мнение очевидцев.

Елена Давыдовна Браун

История / Образование и наука
Между Средиземноморьем и варварским пограничьем
Между Средиземноморьем и варварским пограничьем

Предпринятое в книге изучение представлений о власти в меровингской Галлии позволило уточнить основные тенденции и периодизацию романо-германского синтеза. Благодаря анализу различных источников удалось показать: разнящееся восприятие раннесредневековыми авторами политических явлений совпадало в следующем. В этот период власть основывалась на согласии между правителями, знатью и церковной иерархией. С изменением исторической ситуации в агиографической литературе возник новый топос: короли приобрели сакральные функции покровителей церкви. При этом судебные протоколы зафиксировали важную трансформацию политической репрезентации франкских государей. В период ослабления власти Меровинги сперва актуализировали собственную роль покровителей церкви, и лишь затем  —  судейскую функцию, присущую всем варварским правителям.Книга адресована историкам-медиевистам и широкому кругу читателей.

Дмитрий Николаевич Старостин

История
Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.
Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.

С позиций современного исторического знания в монографии комплексно исследуется деловой мир Лондона XIV — XVI вв. На основе широкого круга оригинальных источников воссоздается картина жизни торгово-предпринимательских слоев и властной элиты города на начальном этапе трансформации общества от традиционного к новационному. В работе прослеживается динамика развития городской правящей элиты, отражается специфика формирования, функционирования и удержания власти олдерменами, выявляются устойчивые общности, деловые и социальные связи в их среде, характеризуются экономическая деятельность (торговля, кредит, субсидирование короны, инвестиции в недвижимость) и деловая этика, социальные устремления, ценностные ориентиры и частная жизнь лондонцев, занятых активной коммерческой деятельностью и вовлеченных во властные отношения.Для историков — научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов, и всех интересующихся социально-политической и культурной историей Англии в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени.

Лариса Николаевна Чернова

История / Образование и наука

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука