Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

О практике «свадьбы под виселицей» весьма охотно писали профессиональные юристы раннего Нового времени, осуждая данный обычай как совершенно неправомерный. Об этом, в частности, заявлял бургундец Бартелеми де Шасне (1480–1541), полагавший, что о возможности заключения брачного союза с проституткой (meretrix) известно по всей Франции (de consuetudine generali totius Franciae), однако такое супружество, с его точки зрения, могло восприниматься лишь как более тяжкое, нежели смерть, наказание[396]. Подобные правовые представления подтверждались общественным мнением еще в XVI в. Так, в 1596 г., когда шла подготовка к свадьбе Дианы д’Эстре, родной сестры фаворитки Генриха IV (1553–1610), и Жана де Монлюка (1545–1603), считавшегося главным виновником сдачи Камбре испанским войскам в 1595 г., по Парижу ходила следующая шутка:

Об этой свадьбе, которую многие находили [весьма] странной [затеей], придворные острословы говорили, что человек, заслуживший [за свои проступки] смерть через повешение, спастись от нее может одним-единственным способом — взяв в жены проститутку из борделя[397].

Выходец из Пуату, юрисконсульт Андре Тирако (1480?—1558), в отличие от Б. де Шасне, считал, что в его провинции столь странной традиции вообще не существует[398]. А Жан Папон (1505–1590), королевский лейтенант в бальяже Монбризона, сообщал, что в начале XVI в. данная проблема вызвала жаркие споры в Парижском парламенте, в результате которых обязательным объявлялось участие королевской канцелярии в рассмотрении подобных дел:

Наши доктора [права] долго мучились, пытаясь ответить [на вопрос], можно ли отдать приговоренного к смерти [человека] девушке, желающей выйти за него замуж. Постановлением [парламента] Парижа от 12 февраля 1515 г. было решено, что это возможно… Как бы то ни было, юридически [такой приговор] не будет иметь силы без помилования и разрешения короля, который [единственный] способен отменить смертную казнь, как всем известно, поскольку никакая свадьба не в состоянии возместить или заменить собой наказание[399].

Таким образом, в случае «свадьбы под виселицей» мы сталкиваемся со средневековой неписаной правовой традицией практически в чистом виде. Крайне скупо описанная в нормативных текстах, она, тем не менее, была прекрасно известна людям Средневековья и Нового времени. Свидетельством тому являются материалы судебной практики, в которых она либо упоминалась, либо становилась главным предметом рассмотрения[400]. Письма о помиловании, выданные от имени французских королей, позволяют говорить об использовании «свадьбы под виселицей» в качестве (пара)судебной процедуры по крайней мере с конца XIII в.[401] по начало XVII в.[402]

* * *

Впрочем, следует обратить внимание не только на сам факт известности данного обычая обывателям, но и на их решающую роль в реализации его на практике. Согласно нашим источникам, именно толпа собравшихся зрителей чаще всего становилась вершителем судеб для приговоренного к смерти преступника и его «невесты». Даже в тех случаях, когда присутствующие на месте казни представители суда отказывались следовать данному неписаному правилу, мнение большинства чаще всего перевешивало. Наглядным примером может здесь служить процесс 1374 г., состоявшийся в Божанси, на котором за воровство к смерти были приговорены трое преступников, и одного из них неизвестная местная девушка попросила себе в мужья. Перед королевским прево города она обосновала свои действия «обычаем данной местности», однако тот не дал согласия на отмену экзекуции, заявив, что «ничего не знает об этом обычае»[403]. В дело вмешались многочисленные зрители[404], и под их напором судья уступил: двоих преступников он приказал повесить, а третьего — вновь заключить в тюрьму. Затем он обратился за советом и консультациями к бальи Орлеана, который в свою очередь переслал дело в Парижский парламент, откуда на имя вора пришло долгожданное помилование, датированное 6 июня 1376 г. Была ли затем сыграна свадьба, мы, однако, не знаем.