Однажды Инесса дождалась-таки Андрея после работы, выскочила из-за припаркованных машин — он аж подпрыгнул от неожиданности и про себя непечатно выразился, к чему вообще-то не был склонен, — взяла под ручку и отвела к лавочке: давайте посидим, мол, доктор, у меня нога болит, устаю быстро, мне стоять тяжело. Доктор, который знал, что нога уже болеть не должна, вяло посопротивлялся, мученически вздохнул и сел. А зря. Нехорошо глядя на него, Инесса спросила:
— Избегаете меня, доктор? Прячетесь?
— Да, — просто ответил безумно уставший после сложного дежурства Андрей, ожидая всплеска эмоций. Но она неожиданно миролюбиво засмеялась:
— Нехороша я для вас? Стара?
— Инесса, вы и хороши, и вполне ещё молоды, — Симонову была противна ситуация да и он сам, — просто я, к сожалению, не могу ответить вам взаимностью.
Она помолчала, и в Андрее за эти секунды зародилась надежда, что не всё так безнадёжно, и сейчас они поговорят по-хорошему, поймут друг друга и даже, возможно, пожалеют. Во всяком случае, он-то её совершенно точно жалел. Очень.
Наконец Инесса заговорила:
— Хорошо. Я поняла. Но от вас пока не отстану. Потому что я подумала и решила, что мне нужен ребёнок. От вас. Я навела справки. Вы, Андрюшенька, — он передёрнулся от такого обращения, — не женаты, из хорошей семьи. Сама вижу, что человек вы умный, добрый, образованный, интеллигентный. Вот вы-то мне и нужны. Где я ещё такого биологического отца найду? В общем, предлагаю сделку, вы мне ребёнка, а я вам свободу… Могу ещё и денег добавить.
Андрей устало потёр переносицу и посмотрел красными воспалёнными после суток глазами на красивую ухоженную женщину, сидевшую рядом с ним. Он молчал, думая, как бы ответить, чтобы она поняла, но при этом не совсем уж по-хамски было. Хотя хотелось по хамски.
— Я вам обещаю, никаких последствий ваше согласие для вас иметь не будет. — По-своему трактовала его молчание Инесса. — Я вполне самостоятельна, и вашего участия в жизни ребёнка и моей требовать не намерена. Если вы сами не захотите, конечно.
— Инесса, — Симонов, которому в этот момент, как впрочем, и постоянно во время общения с ней казалось, что он смотрит плохой сериал, в котором бесталанно и неестественно играют бездарные актёры, тяжко вздохнул, — я очень люблю детей. И ещё я долго рос без отца. Поэтому знаю, что это такое. И представить себе не могу, чтобы мои дети росли без меня.
Женщина вскинула голову и кокетливо улыбнулась:
— Я вполне согласна на то, чтобы они росли с вами.
Опять двадцать пять! Андрей посмотрел на серые тяжёлые тучи, затянувшие всё небо, и поморщился. Как же достучаться-то?!
— А вам моё мнение совсем не интересно? — сутки были очень тяжёлыми, а тут ещё и Инесса, и с трудом сдерживаемое раздражение прорвалось-таки: реплика прозвучала грубо. Но женщину, похоже, не обидела. Словно, и не услышав его, она спокойно сказал:
— Вам очень повезло в жизни, Андрей Евгеньевич, а вы этого не понимаете. Не каждый день и далеко не каждому женщина предлагает стать отцом её ребёнка.
Снова сериальные страсти и ненужный, неуместный пафос.
— Послушайте, Инесса, — предпринял следующую попытку очумевший уже Андрей, — а вы не думали о том, чтобы усыновить ребёнка? Вы знаете, я слышал как-то примерно такие слова: женщина, решившая родить без мужа, то, что у нас называют «для себя», лишает ребёнка отца, а взявшая малыша из детдома — даёт ему мать. Чувствуете разницу? Я говорю не про те случаи, когда ребёнок уже есть, а отец малодушно сбежал, а именно об осознанном решении родить, когда кандидата в мужья нет и не предвидится.
— Ой, не надо, Андрей Евгеньевич! — она гадливо поморщилась. — Ну вы же доктор! Я же не такая дура, как многие! Неужели вы и вправду считаете, что ребёнок маргиналов, алкоголиков и наркоманов может стать родным для меня? — местоимение «меня» она произнесла таким голосом, будто говорила, как минимум, о принцессе крови. Симонов, считавший усыновителей настоящими героями, передёрнулся и, забыв о своих благих намерениях не обижать бедную женщину, встал и сквозь зубы бросил:
— До свидания, Инесса. Я тороплюсь. Всего вам хорошего.
Он спускался по ступенькам, чувствуя, как спину ему прожигает её взгляд, и готов был биться об заклад, что во взгляд этот далёк от нежного.
В этом травмпункте ему оставалось доработать три дня, они переезжали в другой район — купили две квартиры рядом в новом доме. Одну — родителям с Алёшкой, другую ему. И впервые он, проработавший здесь уже несколько лет, обрадовался тому обстоятельству, что уходит.
Больше он Инессу не видел.
— Понял теперь, борец за права оскорблённых мною женщин?! — Андрей грустно посмотрел на младшего брата.
— Но как же так? Я же письма читал! И в последнем было про аборт!
— Ты когда ко мне на работу приходил, помнишь?
— Накануне переезда.