Декстер в деле

— Ты же не стесняешься нас? — Он широко и страшно ухмыльнулся.

Коди посмотрел на него не мигая, долго-долго, так что ухмылка собеседника слегка выцвела.

— Нет, — наконец ответил мальчик.

— Что ж, хорошо! — Начальник скаутов выпрямился и отступил на шаг назад.

— Он вообще-то не стеснительный, — пояснил я. — Просто сегодня немного устал.

Мужчина осклабился в мою сторону, осмотрел меня с головы до ног и протянул руку:

— Роджер Дойч. Я тут вожатый. Вот пытаюсь со всеми немного познакомиться для начала.

— Декстер Морган, — представился я, пожимая ему руку. — А это Коди.

Дойч протянул свою лапищу Коди:

— Здорово, рад знакомству!

Коди посмотрел на руку, затем на меня; я кивнул, и мальчик всунул свою ладошку в мясистую лапищу.

— Здрасте, — сказал он.

— Итак, — все не унимался Дойч, — почему ты захотел стать скаутом, Коди?

Коди кинул взгляд на меня.

— Тут весело, — мрачно заявил он.

— Отлично! — воскликнул Дойч. — У скаутов всегда весело! И серьезные дела мы тоже делаем. Тут ты узнаешь много нового! Вот чему бы ты особенно хотел научиться?

— Резать животных, — ответил Коди, и я чуть с крошечного стульчика не свалился.

— Коди!

— Нет-нет, ничего страшного, мистер Морган, — возразил Дойч. — Мы часто делаем поделки. Начать можно с мыла, а потом перейдем к резьбе по дереву. — Он подмигнул Коди. — Если вы из-за ножа волнуетесь, мы проследим, чтобы мальчик не порезался.

Наверное, невежливо было бы ответить, что я волнуюсь вовсе не за Коди, не за то, что ножом можно порезаться. Этот ребенок уже прекрасно знал, с какого конца браться за нож, и с ранних лет выказывал особый талант попадать точно в цель. Впрочем, я практически не сомневался, что в скаутах Коди не смогут научить вырезать животных так, как ему хочется, — по крайней мере не на начальных уровнях. Поэтому я просто ответил:

— Обсудим с мамой, ладно? Посмотрим, что она скажет.

Дойч широко улыбнулся:

— Отлично! А пока не тушуйся! Давай скорей вливайся к нам!

Он кивнул мне на прощание и принялся созывать свои войска.

Коди покачал головой и что-то прошептал.

— Что?

— Вливайся, — повторил он.

— Это просто такое выражение, — объяснил я.

Он поднял на меня глаза и заявил:

— Дурацкое.

Дойч обошел всю комнату, взывая к тишине и собирая малышей. Пора и Коди начинать вливаться… или хотя бы ногой пощупать воду. Я встал со стула и протянул руку:

— Идем. Все получится.

Коди, кажется, сомневался, но все же встал, покосившись на стайку мальчишек, что обступили Дойча. Он выпрямился в струнку, сделал глубокий вдох и зашагал к остальным.

Я наблюдал. Коди осторожно протиснулся сквозь толпу, отыскал себе место и застыл там, одинокий и очень храбрый.

Непросто будет… и ему, и мне. Надо вписаться в компанию, с которой у него нет ничего общего. Волчонок попытается вырастить овечью шкуру и научиться блеять. Но стоит ему лишь раз завыть на луну, и игра окончена.

А я? Мне оставалось только наблюдать и, может быть, иногда подсказывать. Я сам прошел сходный этап и до сих пор не забыл ужасную боль осознания, что все это — для остальных, не для меня, что я никогда не прочувствую такие вещи, как веселье, дружба, ощущение причастности…

Я помнил кошмарную неуклюжесть своих первых попыток заговорить с другими — легко, естественно, уместно, с правильно изображенными эмоциями. Мелочь — умение смеяться, а получается неуместно, нелогично…

Коди предстоит пройти через постыдное осознание того, что он иной и никогда не будет, как все остальные, а затем научиться изображать обратное. А ведь это только начало, первый легкий шаг по Пути Гарри. Затем все будет усложняться, запутываться, делаться болезненнее по мере встраивания, вбивания себя в придуманную жизнь. Сплошная фальшь, от и до. Лишь краткие, желанные (и ах какие редкие) мгновения острейшей словно лезвие реальности. Я собирался передать все это Коди — маленькому растерянному созданию, ребенку, застывшему рядом с другими детьми и напряженно высматривающему хоть какой-то намек на свою причастность к этим другим — причастность, которой никогда не случится.

Есть ли у меня право толкать его в эту мучительную мясорубку лишь потому, что я сам прошел через то же самое? Если начистоту, в последнее время мне это не слишком-то помогало. Путь Гарри, некогда ясный, чистый и умный, внезапно вывел не туда.

Дебора, единственный в целом мире способный понять меня человек, сомневалась, что это правильно, сомневалась даже в том, что это правда! И вот теперь сестра лежит в реанимации, а я ношусь по городу и режу невиновных.

Неужели я хочу того же для Коди?

Я наблюдал, как мальчишка принимает присягу, но ответов на свои вопросы в тексте клятвы не услышал. В итоге после встречи скаутов домой приплелся чрезвычайно задумчивый Декстер, за которым проследовал растерянный и несколько обиженный Коди.

Рита встречала нас в дверях.

— Как прошло? — спросила она у Коди.

— Нормально, — ответил он, хотя на лице его было написано совсем другое.

— Все хорошо, — поддержал я чуть более убедительно. — А будет еще лучше!

— Без вариантов, — тихо буркнул Коди.

Рита переводила взгляд с него на меня и обратно.