Деконструктор

Ну а услышав во время словесной паузы такой храповой ответ, консерваторы терялись и, конечно же сразу принимались за новые слова в попытке заговорить весь этот храп. Ну а что из спешки выходит, когда не зная о чём говоришь, а говоришь, скорее всего лишь для того чтобы заглушить этот посторонний звук – храп – всем хорошо известно. Так что старые пружины постепенно теряли свой вес и этот ограниченный избранностью круг собирающихся в кабинете Генерального, всё больше обновлялся. И, пожалуй, и сам Макрон оказался среди первых избранных, лишь по той причине, что старый скрип ржавых пружин захрапела новая пружинная поросль.

Но всё это сейчас отошло на второй план, когда сейчас на первом плане, вовсю бесновался Макрон, который при последовательном наблюдении за ним, на которое подвиг присутствующих влиятельных людей сам Макрон, начал выказывать многое из того, чего за ним не замечали все эти функции и пружины.

– Да он оказывается, прыток. – Сделал вывод один массивного вида директор, заметив, как быстро Макрон перемещается из одной части кабинета в другую. – Интересно, а зачем он делает такие круги, туда и обратно. Неужели, уже готовится… – Массивного вида директор, вдруг увидел мир в клеточку и даже вспотел от такого своего предположения.

– Какой-то он суетливый, мелкий и не симпатичный. – Постукивая отточенными ногтями по гладкой поверхности ручки стула, посмотрела на Макрона, для вида отвечающая за связи с общественностью, а по сути служащая мостиком для связи с серыми кардиналами, леди Хлоя или по внутренней сарафанной терминологии – леди Сволочь. – Надо было свет включать, когда проводишь собеседование. – Покачала своей довольно красивой головкой леди Сволочь, чьим ушам стало красно за такую оплошность своей хозяйки.

– Что-то он слишком неустойчив и неуравновешен. – Не удержался и мистер Костин, и начал фрондировать, с сомнением поглядывая на Макрона. – С таким подходом к делам он долго не протянет в Генеральных. – Подумал мистер Костин и тут же осёкся, заметив на себе внимательный взгляд, сбоку от него сидящего Реконструктора. – Неужели, он услышал? – тут же запотел в глазах мистер Костин, испугавшись, что его крамольные мысли смог угадать или прочитать этот сующий везде свой нос Реконструктор.

– А он не будет молчать и постарается подставить. – Налившись гневом, мистер Костин зло посмотрел на Реконструктора, который в ответ даже не отводит испуганного взгляда, а наоборот, делает нравоучительный вид и начинает покачивать головой, как бы говоря: «Ай-яй-яй, нехорошо, так думать о высоком начальстве». Что заставляет мистера Костина принять вид ничего не понимающего дурачка и попытаться всем своим видом убедить Реконструктора в обратном.

– Да ничего я такого не думал и даже позволить посметь такого себе не мог. – Своей дурацкой улыбкой мистер Костин пытается доказать Реконструктору, что тот не правильно интерпретировал его взгляды на Макрона.

– Говори кому другому, а я всё видел и не смогу промолчать, и скажу. – Реконструктор, сдвинув свои брови, не даёт никакого шанса мистеру Костину увильнуть от ответственности за свои смелые мысли, в которых он посмел, без санкции серого начальства, принимать решения.

– Я никогда не доверял этим макаронникам. – Сурово кашлянув в сторону Макрона, выказал свою колумбийскую позицию, глава южноамериканского отделения компании, синьор Гонсалес, приехавший сюда, как и другие главы отделений, на презентацию нового продукта компании.

– Он не макаронник. – Покрутив пальцами у своего носа с горбинкой, попытался возразить синьору Гонсалесу, другой глава, уже Европейского отделения компании, сеньор Капти. Который, будучи любителем этих самых макарон и к тому же будучи родом с Сицилии, не мог не возмутиться такому обобщению и припискам со стороны сеньора Гонсалеса, который в каждом втором видел макаронника. И сеньору Капти до кончиков своих тоненьких усов и крепкого сжатия рукой, висевшего у него под костюмом, на плечевой кобуре, ствола пистолета, стало обидно и холодно оттого, что он дал себе зарок и обещание: «Мамой клянусь!», – и теперь вынужден держать в руках себя, а не пистолет, и быть более терпимым к сеньорам и сеньоритам.

И если с последними, скорей всего, из-за симпатичности сеньор, Капти более-менее справлялся без помощи своей любимой «Беретты», то с сеньорами дело обстояло несколько иначе. Ведь все эти сеньоры, с которыми имел дела сеньор Капти, в большинстве своём тоже носили под пиджаком у себя пистолеты, и тут, как говорится, времени на раздумье не было и приходилось бездумно выбирать свою собственную жизнь. А что мог поделать сеньор Капти, если для него его жизнь была куда знакомей и значит ближе, нежели жизнь того же сеньора Гонсалеса, которого он, хоть и знал уже как двадцать минут, но разве этого достаточно для того, чтобы предпочесть его жизнь своей.