Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Председатель взмахнул крылами и воспарил ввысь.

Не могу сказать, что я был очень расстроен отставкой. И здоровье уже начинало шалить, да и в цифровой революции я особо не кумекал, компьютер использовал только как пишущую машинку, уступающую любимому «Ундервуду». В Сеть выходил редко, всегда восхищался обилием предложений перевести на мой счет крупные суммы и отправлял в ответ все данные моих кредитных карт. Каждый раз удивлялся, что в результате карты обнулялись, что совсем не вязалось с моими представлениями о порядочности.

Нет, не отставка меня поразила, а условия связи. Почему Юрий Владимирович прямо не пригласил меня к себе домой? К чему эта явка на пляже у Флегетона и конспирация? Значит, он скрывает свое местонахождение в Раю? Значит, номенклатура и там обосновалась в особо комфортабельном местечке? Значит, опять неравенство, опять нарушение принципов научного коммунизма! От этой несправедливости заболело сердце.

Жить не хотелось.

Я шагал по пустыне, продираясь сквозь беспощадный хамсин, я шел и шел, а мимо пролетали тени, знамена, мантии, коляски, жернова разбитых мельниц, слышался плач младенцев и несчастных женщин. Грязь на коленях, осколки черепов, свист и слова команд, взрывы ядерных бомб. Выли и выли шакалы, заглушая все музыки мира.

И вдруг наступила мертвая, гнетущая тишина. Я шагал один, совершенно один, до безумия один в глухой пустоте. Страх навалился на меня, сжал сердце, страх толкал меня вперед, в бездну пустоты. Мама, мама! Я вспомнил, как во время войны вышел с мамой на московские улицы и потерялся. Я шел мимо огромных аэростатов, мимо домов с окнами, перевязанными газетными полосками, я шел и плакал от ужаса. Мама! «…и что я скажу, как сын, устыдившийся срама: «Ну вот и приехали, мама». И что я могу сказать? Что?! И дальше звенели стихи покойного юного поэта Дениса Новикова:

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали свое на рейхстаге.
Свое — это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая…
Подумаем лучше о наших делах,
налево — Маммона, направо — Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрешь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.

Мама, мама, родина моя! Я шагал и шагал, тумана не было. Была ненависть, она нарастала и захлестывала меня. Для чего я жил? Ради чего трудился? Ненависть сгущалась, разлетелись вдрызг все «измы» и «голгофы», провалились в болото Ильич и все вожди, даже любимый ЮВ превратился в нудного старикашку. Роза? Какая на хрен Роза?! Осталась только выжженная пустыня, только жаркий воздух, кости дробились, и я слышал, как хрустит моя голова. Ради чего я жил?

Снова невидимые шакальные скрипки, завывающее одиночество.

Гудел хамсин.

Опускалась ночь.