Декалог: Загадка

Дверь захлопнулась. Несколько секунд Мастер лежал, обливаясь потом. Затем раздался скрежет двигателей ТАРДИС, давно нуждавшихся в ремонте, и вскоре всё стихло.

Давивший на Мастера вес ослаб. Мастер со злостью надавил на штукатурку и вырвался из своей гробницы наружу.

Посреди царившего в кухне хаоса стоял пустой кофейник. Мастер трясся и истерически хохотал над абсурдностью своего поражения.

— Доктор! Невежественный вор, клоун!

Ему хотелось разнести всю планету в пыль. И тут он сообразил, что его горло уже свободно.

Снизу он услышал электрическое потрескивание. Он преодолел лестницу в два прыжка. Половинки Главы Бога всё ещё ничьи. Он возьмёт их и объединит силой собственной воли. И ничьей больше.

На пороге в церковь он споткнулся. Марджи стояла в центральном проходе между скамьями, подняв над головой сияющий голубым тектит. Напротив неё в воздухе пылала звезда — его собственная ТАРДИС. В пыльном воздухе играли лучи её света. Тела отца Шеррина не было видно. Сражение на улице прекратилось. Вокруг стояла торжественная тишина. И полиция, и люди Клементи по очереди заходили сквозь пролом в стене. Живущие в Холле бродяги уже спустились из спальни. Все занимали места на оставшихся скамьях, чтобы стать свидетелями предстоящего богоявления. Мастер зашёл в придел, готовый заявить о своих правах.

Он замер. Среди стихийной энергии с пола поднималась плотная фигура.

Лицо отца Шеррина сверкало, как серебро. Пролитая на пол ртуть образовала на нём сплошную маску. Она несла его за собой. Увидев Мастера, маска улыбнулась.

— Стой! — крикнул Мастер. — Это моё право! Я должен быть Богом! — он побежал к ним, но вспышка холодного огня остановила его. — Нет!

Марджи медленно, даже неохотно, отпустила тектит. Он завис в воздухе в том месте, где она его держала. Голубой карлик и белый гигант. По её лицу текли слёзы.

Полосы света играли между тектитом и звездой ТАРДИС. Среди них медленно поднимался отец Шеррин.

— Отец! — снова крикнул Мастер.

— Он не разговорчивый, — сказала Марджи. — Это что-то вроде обета молчания. Как в кино до изобретения звука.

— Я — единственный достойный! Не он! Всё Мироздание должно быть моим!

— Тебя тут не было, — сказала она.

Огни объединялись, становясь единым источником света. Серебряным зеркальным лицом, новой Главой Бога, в которой все они видели свои отражения.

— Есть, значит, светлое, и есть тёмное, — сказал Джо Клементи.

Сэм Кулиса сдвинул шляпу на затылок и поболтал торчащим изо рта окурком:

— А что это за карта такая — «Герцог Домино»? Я о такой игре никогда не слышал. Прямо как «берущийся за всё».

— И ни в чём не Мастер, — сказал шеф Маллиган; его голова так смешно кивнула на сломанной шее, что все громко засмеялись.

Мастер побежал через придел и схватил валявшийся на полу автомат. Передёрнув затвор, он нажал на курок.

Ничего не произошло.

Увидев, что все смотрят на него, он снова засмеялся.

Глава Бога начала двигаться к пролому в стене.

— Похоже, пришёл твой конец, Дук, — сказала Марджи.

— Это всё равно не настоящий Бог! — крикнул Мастер. — Со мной он мог получить настоящее могущество! А не эту приторную доброту!

На мгновение, которое длилось вечно, он разглядел в ртути своё отражение. Его раздирала ненависть. Его терзала жестокость. Он весь был пропитан злом. Он старый. Слишком старый. Старый для прожитых им лет. Само воплощение зла. И как же ему нравилось зло! И всё равно они все ошибались. Вся Вселенная ошибалась в своих самоуверенных допущениях. Это ещё не конец.

— Не бывает света без тени, — снова сказал Джо Клементи. — Так может быть, нам нужна эта тьма?

Возле алтаря из воздуха материализовался высокий серый ящик. Автомат в руке Мастера превратился в короткий ствол его сжимающего материю элиминатора.

Он мрачно кивнул Главе Бога, и та долго держала его взгляд. Затем её охватило сияние. С рёвом она пролетела в пролом в стене и унеслась в ночное небо, во Вселенную, словно комета.

Мастер напряг своё больное тело и гордо пошёл к своей ТАРДИС. Люди расступились, давая ему пройти.

Он перешагнул порог своего корабля, развернулся, и навёл элиминатор на Марджи. Затем он холодно улыбнулся — так, как ей нравилось — и зашёл вовнутрь. У него были незавершённые дела.

Жизнь идёт своим чередом. 

***

Неземное сияние рук Сильвермана снова угасло, и в кабинете стало темно. В этот раз я не стал снова зажигать свечи.

— Знаете что, Сильверман? — сказал я, когда он положил флакон на стол. — Вам нужно в Голливуде работать. Таких безумных баек они ни разу не придумывали.

Мой клиент задумался.

— Снова Доктор... — размышлял он.

— Да, — согласился я, — но что-то тут не сходится. Его голос. Сильверман, вы описали его как глубокий и низкий. Но в первый раз вы его иначе описывали.

Ясновидец пожал плечами:

— Эти события имели место в тысяча девятьсот тридцатых годах, явно на несколько лет позже тех, которые случились в Англии. За такое время человек может сильно измениться.

Я недовольно проворчал:

— И вы не можете сказать, как он выглядел?

— Сожалею, — ответил он, — но больше я ничего добавить не могу. Из этого объекта я не могу больше извлечь никакой информации.