Действующее лицо и исполнители

– Вы за что-то ко мне охладели, – сказал растерянно.

Девушка не улыбнулась в ответ, а только посмотрела на круг, где общей толпой дергалась молодежь. Потом сказала лениво:

– Пойдемте потанцуем со всеми вместе.

Нарышкин отказался.

– Простите, Женя, к Илье пойду. Своими хвощами вы разбудили во мне философское настроение.

Он вежливо поклонился и ушел.

Через минуту в другом конце стола задушевным голосом продолжал:

– Не подхожу я девушке – много пью и мало ухаживаю…

Илья негромко пропел:

Не для меня цветет сирень…

– Давай, друг, выпьем.

Поднося бокал к губам, Нарышкин заметил Жени быстрый взгляд с середины стола – кажется, осуждающий.

Алдакушев тоже заметил и посмотрел на приятеля устало печальными, грустными глазами.

Поставив бокал на стол, Сергей покачал головой:

– Кажется, я увлекся.

И после сидел на своем месте с таким выражением лица, словно только что понял – сейчас, что для него начинается самое трудное, что может быть в отношениях с девушками.

Иваныч раскусил его состояние и скорее в шутку, чем в серьез, посоветовал:

– Бросай свой блог, начинай добиваться внимания Жени – вот тебе тема.

Конечно, это не дружеский совет, а скорее подначка, чтобы задеть самолюбие.

– Ты прав, Илья Иваныч, если блог свой однажды профукаю, подкачу под бочок к какой-нибудь дамочке – корми, родная, а я тебе сказочки буду рассказывать на ночь, как был богат, как…

Он говорил это искренне. Хорошим было лицо его в этот момент, замечательными глаза, хотя в них читались усталость и печаль…

Видела бы Женя его в этот момент – Алдакушев поискал девушку глазами.

За столом её не было. Не было и в кругу танцующих. Жаль…

Ну как тут не в пасть в тоску и печаль молодому человеку? Надо с Женей поговорить.

Приняв решение, Илья налил и выпил один.

В банкетном зале работал кондиционер. А без него вряд ли праздник можно было назвать таковым. День выдался такой жаркий, что духоты и на вечер осталось сверх меры.

Меж деревьями санатория струился горячий воздух, густое волнистое марево поднималось над озером.

Сдурела погода!

Артисты и гости их давно умяли жаркое, до отвала наелись мороженного, но на прогулку не спешили, спасаясь под свежестью кондиционера. Да и питья ещё было навалом, не все съедено на столах. Люди держались до последнего…

Жарко было чрезвычайно. Веселящиеся выскакивали на крыльцо покурить, поговорить… и обратно – в тень и прохладу.

Наконец, решили – пора и честь знать. Забрали конфеты из ваз и все, что можно было с собой съестного-спиртного прихватить, отправились на берег Подборного озера. Другими словами – на пляж.

Кто мог и хотел, искупался, кто-то умылся, кто-то, сняв туфли, ноги мочил в целебной воде.

В тени под навесом учинили походный стол. Угощали и отдыхающих от щедрот пьяной русской души.

Но напряжения не создавали: таки художественная самодеятельность – самый цвет села, а не хухры-мухры…

Пшеничная коврига, которой встречали комиссию из района, сохранилась и пошла по рукам, рвалась на части закуской к спиртному.

Илья ораторствовал, размахивая остатками мякиша:

– Свежий пшеничный хлеб пахнет жизнью. Все есть в этом запахе – бражный дух, прозрачность воздуха, летний зной и лугов аромат… Бедные городские люди, не знают, что такое свежий пшеничный хлеб из русской печи. Что вы едите? Булка – кирпич, а природа не благословит углы. Да здравствуют ковриги! Сделайте себя счастливыми! Попробуйте нашего пшеничного хлеба…

Его слушали, и отдыхающие тянули руки – всем вдруг захотелось попробовать духмяного круглого чуда из русской печи.

Прирожденный оратор! – дивился на приятеля Нарышкин. – Его бы на блог зазывалой.

Лидия Васильевна с озабоченным видом ходила по пляжу:

– Где же дети наши?

– Наверняка в контактном зверинце, – кто-то подсказал беспечно. – На обратном пути заберем.

От забот и выпитого лицо директора ДК запунцевело. Но хороши были глаза и прическа сохранилась. Ходила она по пляжу на зависть отдыхающим дамам уверенной походкой любимой, отлично ухоженной женщины.

Момент настал такой, что банкетчики из «Трактира» забыли, кто они есть и стали считать себя отдыхающими – и походка, и взгляды их переменились.

И тут крик от скамейки, превращенной в походный столик:

– Илья Иваныч! Водка кончилась!

Должно быть щедро угощали отдыхающих.

– Что вы говорите! – обрадовался Алдакушев. – Наконец-то можем ехать.

– Ты бы не мог своего денежного приятеля тряхнуть?

– А кстати, где он? – огляделся «оратор».

– Наверное, в контактном зверинце. Говорят все дети туда подались. Надо и нам продвигаться к автобусу. Солнце уже садится. Хватит гулять! – Лидия Васильевна брала бразды правления в свои руки.

– А комиссии ваша хочет остаться, – язвительный голос.

– Да пусть остаются – люди взрослые. А мы поедем. Нам водка сейчас нужна, как рыбе зонтик.

– А это ничего, если мы их здесь потеряем? – сказал Алдакушев, представил и захохотал. – Ах, простите меня, Лидия Васильевна. Я сроду такой болтун и выдумщик. Вы на меня внимания не обращайте – я не пьяный.

Она небрежно пожала плечами:

– Пожалуйста!