Дегустатор

«Ваша светлость! — хотелось мне сказать. — Миранда не виновата. Это все дурак Томмазо! Убейте его, и все будет нормально». Но, подняв голову, я увидел молящие, переполненные ужасом глаза моей дочери — и ничего не сказал. А кроме того, я понимал, что гнев герцога в любом случае обрушится на нее.

Федерико заковылял в коридор. Эхо повторяло его шаги по каменному полу. Когда они стихли, я вошел в спальню Миранды. Ее всю трясло. Она зарыдала и протянула ко мне руки:

— Babbo! Babbo!

Я сказал ей, что у Господа свои планы и мы должны ему верить. Даже когда весь мир против нас, даже когда мы погружаемся во мрак, нам нужно хранить веру в него. Потому что со временем облака рассеются и снова появится солнце. Если ты веришь в Бога, так будет. Для верующих Господь и есть солнце, и он исцелит нас, когда растают все тучи сомнений.

Миранда ничего не ответила. Да мне и не нужен был ответ, поскольку я понял, что пытаюсь убедить не ее, а себя самого.

День пятый

Господи, почему ты не слышишь меня? Я молю направить меня на путь истинный, но ты молчишь! Oi me! Мир Шатается вокруг меня. Охранники Джованни вновь пришли за мной. На сей раз они без слов ввалились в мою спальню и приволокли меня к кардиналу. Как только я встал перед ним, Джованни спросил:

— Уго ди Фонте, ты веруешь в Бога?

— Конечно! — Я осенил себя крестным знамением. — В Бога Отца, и Сына, и Святого Духа. В создателя нашего. В нашего Отца.

— Нашего Отца?

— Ну да. Мы ведь созданы по образу и подобию его!

Джованни пожевал кончик пера.

— Если мы созданы по его подобию, значит, ipso facto [62], он должен отражать нас, n’est-ce pas [63]?

— Простите, кардинал Джованни, я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Если мы созданы по образу и подобию Божию, стало быть, Господь такой же, как мы, — повторил Джованни. — Наша сила — это его сила, а наша слабость — его слабость.

— Ваши слова острее шпаги, кардинал Джованни. Я простой крестьянин…

— Будь ты крестьянином, ты не носил бы такую одежду и не сидел бы завтра вечером за столом со своим собственным дегустатором рядом с герцогом Федерико, — отрезал он. — Судя по твоим словам, Господь может быть любящим и нелюбящим. Милосердным, но жестоким…

— Кардинал Джованни…

— Эгоистом, снобом, вором, убийцей…

— Мы созданы по образу Божию, однако грехи наши вызваны тем, что мы не исполняем его учение.

— И какой грех самый тяжкий?

Я боялся ответить, поскольку понимал, что в любом случае буду не прав.

— Гордыня, Уго.

— Вам, конечно, виднее.

— Разве ты не гордишься своей дочерью?

— Неужто это грешно?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Ты гордишься своей дочерью. Ты гордишься тем, что возвысился от дегустатора до придворного. Ты гордишься, что обманул саму Смерть. Твоя гордыня — словно облако зловония, окутывающее тебя. Ты расхаживаешь в шелках, но в душе ты по-прежнему крестьянин. И колдун. Вот и все.

Он махнул рукой, и меня вышвырнули из его покоев. Тем не менее он меня не арестовал. Почему? На обратном пути я увидел Миранду и Томмазо, которые разговаривали в саду Эмилии.

— Вы с ума сошли, — сказал я. — Ночью вас едва не убили, а вы опять за свое…

— Мы обсуждали десерт, который подадут на банкете, — холодно отрезала Миранда и пошла прочь.

Томмазо провожал ее взглядом, и я шагнул, заслонив собой дочь, чтобы никто не заметил, как он на нее смотрит.

— Здесь полно гостей! Не могу поверить, что ты с такой легкостью готов принести ее в жертву!

— Я? — воскликнул он. — Ты уже это сделал. И тоже ушел.

Они врут. Они что-то затевают. Именно поэтому они оборвали разговор, когда я подошел. Они собираются отравить Федерико — и меня тоже. Я знаю это. Знаю. Я, уговоривший Томмазо стать поваром, буду им отравлен! А моя дочь ему поможет. Такой комедии позавидовал бы сам Боккаччо.

Мне хотелось рассказать герцогу Федерико о кардинале Джованни и Томмазо, но после вчерашней ночи я боюсь его еще больше, чем раньше. Кроме того, где бы он ни был, его всегда окружают люди. Даже утром, когда я пробую его завтрак, вокруг полно народу. На сей раз он играл в карты с герцогом из Перуджи и принцессой Маргаритой из Римини. Я подождал окончания игры, но Федерико тут же начал новую. Он, несомненно, заметил меня, однако не подал виду. Из-за кардинала Джованни? Или… Хотя мне уже все равно. Я поговорю с ним во время банкета, даже если мне придется орать.

Актеры сегодня вновь дадут представление, поскольку маскарад отменили из-за дождя. А жаль. Я мечтал увидеть, как Геракл гонится за единорогом, а тот превращается в Венеру. Теперь на площади Сан-Джулио состоится только caccia. Молю Бога, чтобы ее не отменили. Все, мне пора одеваться.

Я пытался поговорить с Мирандой, но она окружена гостями и подругами. Сегодня вечером банкета не будет. После нашего вчерашнего обжорства я вообще удивлюсь, если кто-то из нас когда-нибудь захочет есть.

Пятая ночь

Томмазо! Тупоголовый болван! Придурок! Если он жаждет смерти — это его дело, но он и Миранду погубит!