Деформация

Окси старалась не обращать внимания на верещание цилиндрического кулона Арти, послушно наклоняя голову то вправо, то влево, пока парень исследовал череп тонкой трубочкой. В конце концов, какая женщина не любит прикосновений к волосам?

– Значит, тебя ко мне приставили? – она не злилась и не обижалась.

– В общем – да, – не стал лукавить Артем. – Но приглашение в кино – моя инициатива. Чистосердечная. Оба! Нашел. Иди-ка сюда, милый.

Отложив сканер, Арти опустил руку в стоящую на столе банку с маслянистым раствором и аккуратно провел мокрыми пальцами по загривку Окси. Щелкнул ножницами, отхватив прядь волос.

– Вот он. Ты уж прости за прическу.

Арти, снял прилипшие к пальцам волосы, поставил отпечаток на черной бумаге, и только тогда Окси разглядела маленький, бликующий от лампы прямоугольник.

– Как это работает? – она поднесла клочок бумаги к глазам, встала под лучшее освещение.

– Волны, – Арти пожал плечами. – Русские еще в двадцатом веке доказали, что передача телепатической информации в электромагнитном поле биотоков происходит в спектре радиоволн. Нано-фип записывает сигналы, и, имея определенное оборудование, их можно расшифровать.

– У вас оно есть?

– Разумеется, – гордо отрапортовал Артем, но столкнувшись со взглядом Окси тут же добавил: – Твой останется при тебе. Только вот, возьми бокс, иначе мало ли что, вдруг интересно станет прошлое вспомнить.

– Арти, если на всех экстрагентах нано-фипы, почему нас сразу не выследили?

– Ну… Волны весьма капризны, как и нано-частицы. Установленный в фип передатчик может исказить принимающий сигнал, а бегать по городам со сканером агентуре не комильфо. Слишком мала иголка в стоге сена.

Окси спрятала нано-фип в задний карман. Недовольно покосилась на визжащий кулон Арти и, протянув руку, ощупала детектор.

– Он не выключается, – нахмурился мальчишка. – Только если выйти из зоны. Ладно, нам здесь делать больше нечего.

Щелкнула застежка, Арти снял цепочку, бросил на стол. Окси позволила студенту взять себя за локоть и проводить гостиную, так она окрестила проходную комнату Псионика.

Бывший экстрагент сновал в кресле от одного экрана к другому, переключая программы. Увидев подругу, он отвлекся, кивком попросил красноволосую соратницу продолжить, а сам подкатил к Окси.

– Сейчас пойдешь и попробуешь заснуть, – безапелляционно заявил он.

– Думаешь, получится? – усмехнулась она, копаясь в недрах рюкзака.

– Надо, сестренка. К тому же, усталый боец – мертвый боец, верно?

– А если усталость – норма жизни?

Псионик нахмурился, критически оглядывая подругу. Успокаивать его Окси не собиралась. Перспектива взяться за оружие наводила тоску – единственную эмоцию, доступную экстрагенту в полном спектре. Любовь, жалость, радость если и просыпались, то походили на битый архив, не способный распаковаться. А вот тоска осталась и сохранила все ипостаси: рефлексия, ностальгия, удрученность – радужный кокон, из которого можно выбраться лишь благодаря хорошей встряске и то на время. За последние годы Окси испытывала подъем только возвращая с того света пациентов. Теперь и эта радость в прошлом.

Открыв внутренний карман рюкзака, Окси вынула бархатный кисет, расшитый бисером, развязала ленту. На ладонь упала золотая цепочка с кулоном в виде книжки.

– Милая побрякушка. – Псионик подхватил цепочку и, щурясь, принялся разглядывать вензеля гравировки.

– Подарок Сержа.

– Какого Сержа? – спросил Псионик, открыв застежку. В миниатюрной рамке кулона покоилась фотография не лучшего качества. – Можешь не отвечать. Я его помню. Хороший был парень. И очень осторожный. Как девятки вычислили, до сих пор не понимаю.

– Я тоже. – Окси забрала реликвию, положила в кисет вместе с боксом нано-фипа и убрала в рюкзак. – Мы собирались уехать куда-нибудь на юг, поближе к морю. Я сомневалась, а он постоянно повторял: «Все будет хорошо, Окси, все будет хорошо». Ошибся.

Рука по-дружески сжала ее плечо. Окси успела отвыкнуть от утешения и едва не поддалась нахлынувшей грусти. Удержал голос красноволосой.

– Он проснулся, – известила девушка. – И очень недоволен.

– Кто бы сомневался, – расплылся в улыбке Псионик.

***

Резкая смена температур привела его в бешенство. Как отстреливаться от погони, если пальцы дрожат? Или это не озноб? Изуродованные временем стены коридора трепетали, словно картонные под порывом ветра. Моросящим дождем осыпалась с потолка известка. Скрипели ржавые петли, не отпуская прогнившие рамы в полет за окна. Он бежал и спотыкался на каждом шагу. Из-под бетонных плит поднимались трубы коммуникаций. А вдогонку летел хрип. Последний хрип умирающего друга. Не прекращающийся.

Крис вывалился из кошмара и несколько минут лежал с закрытыми глазами. Ждал, когда спадет озноб, прислушивался к тишине и непривычным тактильным ощущениям. Вчера диван казался гораздо просторнее и мягче, покрывало – ворсистее. И запах. Запах воздуха не похож на домашний: вместо ноток еды, кожи и парфюмерии отчетливо слышны пыль бетонных плит, едва уловимая примесь металла и резины. Это не отголоски сна.