Дефолт

– Как «афганец» и орденоносец, я был зачислен в МГУ вне конкурса. Хотел стать адвокатом – состоятельным, красноречивым, блестящим. «От хорошего юриста должно пахнуть французским одеколоном, кожаным сидением скоростного автомобиля и деньгами», – эта фраза в ходу среди «авторитетов» и деловых людей. Правда, они же при случае цитируют римского императора Веспасиана, который считал, что деньги не пахнут. Такой вот парадокс. Но потом я понял, что призван не защищать в суде разную сволочь, а, напротив, уничтожать её. И когда мне предложили подумать о работе в системе госбезопасности, ответил согласием. Раз у меня нет семьи и перспектив обрести её, и я не собираюсь довольствоваться дружескими компаниями, то должен строить карьеру. Я и строил, отдавая учёбе, общественной работе и спорту всё время без остатка. Хотел поменьше бывать в своей пустой квартире – вам это знакомо, я знаю. Положа руку на сердце, Оксана, признайтесь, – неужели вы ни разу не позавидовали наиболее благополучным сверстникам? Тому, кто в восемнадцать лет не остался без родителей, без средств к существованию, с ребёнком на руках? И вы не проклинали судьбу за жестокость, не сетовали на свою горькую долю? Молчите? Значит, завидовали. Меня уволили из органов в девяносто первом, сослались на необходимость сокращения штатов. Я понимал, что дело здесь не в этом, но унижаться не стал, уволился. И стал героем-одиночкой, ревнителем справедливости, воздающим людям по делам их. Энергичный индивидуалист, стоящий взвода или даже роты, – вот таким я и стал. Правда, потом пришлось привлечь к сотрудничеству нескольких ребят, но они сами не думали ни о чём – просто исполняли мои указания. Слепой случай обездолил меня, но во всех других областях жизни я оставался на высоте, получил неограниченные возможности для удовлетворения своих желаний. Природная мужская агрессивность давила, и я не мог сбросить её в постели. Мало-помалу вокруг меня собралась команда из тех, кто не желал терпеть и прощать. Сначала я устроился работать шефом службы безопасности в одну из гостиниц, провернул на той должности несколько удачных дел, сдал в руки директора его обидчиков. И понял, что набрёл на свою золотую жилу. Обидчики эти исчезли бесследно, а директор гостиницы подарил мне подержанный, но ещё весьма прыткий «Ягуар». Если бы мы решили покарать этих ублюдков по закону, месяца через четыре встретили бы их уже на воле. Они были в состоянии купить себе свободу и оттого шли вразнос. Но на сей раз им не повезло…

– А потом вы перешли в банк?

Оксане после чая с мёдом стало жарко, и она всё время обмахивалась концом длинного шарфа.

– Да. И в то же примерно время я организовал устойчивую группировку в весьма оригинальном составе. Первым я пригрел вышедшего из Казанской психушки мужика, который лет десять назад по дурости изнасиловал дочку большого начальника, когда та возвращалась вечером с пляжа. «Лучше на зоне просидеть десять лет, чем в Казани – год», – говорят зэки. А ему в Казани десять лет пришлось лечиться. В Москве у него ни родных, ни жилья. Снял ему квартиру, использовал для таких поручений, которые нормальный выполнять не возьмётся. Про детдомовцев и беспризорников вы знаете – они тоже всем мне обязаны. Прибился ко мне и молодой монах-расстрига. Он и сыграл одного из «долгопрудненских», которым якобы был должен Артём…

– Значит, Лукьянов не задолжал бандитам?

Оксана обомлела. У Старосвецкого в рукаве, как оказалось, было припасено для неё немало сюрпризов.