Дефиле над пропастью

– Нет, по всей видимости, он выбрал для самоубийства не тот способ, что применял, умертвляя своих жертв. Как я думаю, у него просто кончился наркотик. Мария погибла от передозировки героином самого низкого качества. Себя он таким бы убивать не стал – от него страшные глюки. Думаю, он с крыши сбросится или с камнем на шее бросится в реку. Так что вскоре труп найдется.

– Что ж… Не могу сказать, что мне его жаль.

– Да если бы все эти твари поступали подобно ему, я был бы счастлив! В смысле, сами себя лишали бы жизни. А то суди их, потом содержи в тюрьмах, которые и так переполнены. Зря его когда-то из петли вынули. Дали бы сдохнуть – сейчас четверо человек бы выжило.

– Четверо? – переспросил Васко и мысленно загнул три пальца: Коко, Виктория, Мария. Кого он еще имел в виду? Не Алисину же мать?!

– Он еще кого-то убил. И только после этого решил умертвить себя.

– Кого?

– Не знаю. Но именно последнее преступление спровоцировало его на самоубийство. В посмертной записке Федор написал об этом. Коллега зачитал мне ее. Лаконичная, но очень поэтичная она получилась. Жертв своих Федор мысленно поставил под гроб, в который уложил себя. Именно они, держа его на плечах, внесут грешника в ад.

И тут в голове Васко как будто что-то щелкнуло.

Гроб.

Четыре человека, несущие его.

Один из них он, Васко. Второй Оскар. Они под изголовьем.

Двое сзади.

В гробу Виктория. В последний путь они провожают именно ее.

Четверо крепких мужчин легко справляются с ношей. Но один из них постоянно дергает плечом, и гроб качается. Васко не выдержал, спросил, что с ним. Тот сказал, что в подростковом возрасте получил травму, и она, бывает, его беспокоит. Выражается это не в боли, а в тике – его плечо непроизвольно дергается.

…Как у Ксении! Васко сразу заметил это. Но подумал, что это она так жеманничает, поводя плечиком.

Когда Васко вспомнил об этом, ему стало ясно, кого «меховой стог» напоминает.

Пазл сложился!

– Я знаю, кто это! – выпалил он, указав на портрет, который Сергеев все еще держал в руках. – И это не Федор!

Глава 4 Алиса

Она бесцельно ходила по квартире. Туда-сюда, туда-сюда.

Спальня, гостиная, кухня. Спальня, гостиная, кухня.

Туда-сюда. Туда-сюда…

Наконец решила сменить маршрут и завернуть в санузел. Сев на унитаз, Алиса взяла книгу, лежащую на полочке для туалетной бумаги – над бумагой, на рулонах. Глеб очень любил литературу, любую: научную, художественную, историческую, религиозную (изучил и Библию, и Коран, и Талмуд), но времени на чтение не хватало. Увы. Пробовал слушать аудиокниги – в московских пробках они для многих спасение, – но не пошло. Ему нравилось воспринимать текст сначала глазами, а не ушами, а уж потом мозгом, сердцем и, как он сам говорил, пятками. Когда какое-то произведение трогало его, их покалывало. Еще Глеб питал слабость к книгам настоящим, печатным. Имея планшет, он не закачивал в него литературные произведения. Книги покупал в обычных магазинах. Зачастую – букинистических. И получал кайф даже от их запаха. Раскрывал их при любой возможности. А в собственном туалете – всегда. Ни разу Алиса, заходя в него, не находила «бумажно-книжную» полку пустой.

Сейчас на ней обнаружился весьма объемный том. Взяв его, Алиса прочла название литературного труда: «Викторианская эпоха». История. Именно то, что Глеба привлекает больше всего. А особенно – английская. Алиса отлично знала, что Виктория правила Великобританией в девятнадцатом веке. Пожалуй, она являлась единственной моделью, которая обладала подобным знанием. Спасибо за это Глебу – просветил.

Он вообще влиял на нее исключительно положительно!

Алиса открыла книгу. Пролистала. Читать не хотелось, но фотографии рассматривать было интересно. Дойдя до серии снимков, под которыми имелась надпись «посмертные», Алиса вздрогнула. И тут то же самое! Хотела захлопнуть книгу, но что-то ее удержало.

Взяв ее под мышку, она отправилась в комнату и легла на диван. Пристроив книгу рядом, стала внимательно рассматривать фотографии. Их было восемь. Три портрета – мужской, женский и детский, – остальные снимки групповые. На последнем в ряд стояло пятеро детишек. Все нарядные, но невеселые. Только одна девочка едва заметно улыбалась. И смотрела куда-то в сторону, чуть запрокинув голову. Именно она была мертвой. И чтобы она не упала, двое ребят, что стояли перед ней и за, крепко держали покойницу. Фотография была жуткая. Впрочем, как и остальные. Алиса не могла без содрогания на них смотреть. Тогда как те люди, что запечатлевали своих мертвых родственников, вешали подобные снимки на стены. Для них они были памятными. Например, импозантный господин с портрета не имел ни одной прижизненной фотографии. Пришлось его запечатлевать посмертно. В любимом кресле. И чтобы он выглядел как живой, сидел ровно, сын покойника прятался за спинкой и поддерживал его за шею. Обо всем этом Алиса прочла в главе, которую снимки сопровождали.

– Все, хватит с меня! – пробормотала она, захлопнув книгу.