Деды и прадеды

– А я говорю тебе, что этот вопрос решенный, – по десятому разу увещевал Николая Петровича Аркадий. – Я лечу с Базаровым, и ни ты, отец, и никто другой не сможете мне воспрепятствовать.

Это официальное «отец» вместо привычного ласкового «папаша» окончательно убедило Николая Петровича в решимости Аркадия. Однако старик – а в этот миг он ощущал себя именно стариком, бессильным и всеми покинутым, все никак не мог остановиться и продолжал беспомощно причитать, мелко тряся головою:

– Как же так! Ведь ты мой единственный… любимый мой сын! Наследник!.. И – покидаешь! Навсегда покидаешь!

– Ну, что ты! – Аркадий, решивший для себя, что до самого расставания будет с отцом спокоен и строг, чтобы дольше необходимого не откладывать отправление – вон уж Базаров, явно от скуки, принялся ходить вокруг своего Летуна и поочередно пинать каждую его опору, как будто меряя их на прочность – тут не сдержался и порывисто обнял родителя. – Почему навсегда? Не ты ли всего полчаса назад уверял Павла Петровича, что у Базарова все наперед просчитано и путешествие сие не сулит ему никаких опасностей или неожиданностей?

– Я тогда еще не знал, что ты собираешься с ним, – срывающимся голосом оправдывался отец.

– Так что ж изменилось? Евгений говорит, что Небесный Летун легко вынесет двоих. Мы только облетим разок вокруг Земли – и тут же назад. И потом, у тебя в любом случае остается еще Митя. И Фенечка… Федосья Николаевна. Ты их береги, отец. – И, видя, что Николай Петрович что-то собирается ему возразить, склонился к его уху и прибавил шепотом: – И отчего ты на ней не женишься? – Этим заставив отца пораженно замолчать надолго.

Тем временем та самая Фенечка, о которой только что вспоминали отец и сын Кирсановы, вышла к Базарову и, краснея и запинаясь, промолвила:

– Вот, это вам… разрешите… сама пошила.

И повязала ему на шею длинный шарф ярко-лилового цвета.

– Благодарю, – сказал Базаров.

– Вы только возвращайтесь, – присовокупила Фенечка, краснея еще более. – Нашему Мите вы очень полюбились.

– Непременно, – сдержанно пообещал Базаров.

Когда Фенечка проворно удалилась, на ходу прикладывая краешек рукава то к левому, то к правому своему глазу, Базаров заговорил с Павлом Петровичем, который давно подавил свое раздражение и теперь держался преувеличенно холодно:

– Вы, я вижу, тут единственный человек, не подверженный чувствам. Могу я просить вас об одном одолжении?

– Извольте.

– Признаться, я не рассчитывал, что Аркадий соберется лететь со мной. И теперь пребываю в растерянности: если взять его, то внутри не останется места для управляющего устройства. Это не беда, оно будет отлично действовать и на расстоянии от Летуна, это я предусмотрел, но у меня возникла надобность в человеке, который сумел бы разобраться в управлении и отправил бы нас, не сочтите за фигуру речи, на небеса.

– Что за устройство? Где оно?

– Вот.

Базаров показал Павлу Петровичу небольших размеров деревянный ящик, похожий на шарманку: с боковой стороны у него торчала длинная изогнутая ручка.

– И как он действует?

– Очень просто. Вот, видите эту рукоять? а вокруг нее – нарисованные отметины с нумерами? Эту рукоять вам нужно будет повернуть так, чтобы она остановилась точно напротив единицы. Справитесь?

– И это все?

– Да. Дальше мы как-нибудь сами. Главное – чтобы у вас рука не дрогнула.

– Не волнуйтесь, не дрогнет. А что означают сии цифири?

– Это… – Евгений замялся, не зная, как бы попроще объяснить. – Это разные скорости. Единица как раз соответствует семи верстам. Или, проще сказать, одной старой нашей миле.

– Семь верст за час? не слишком ли быстро? – ехидно спросил Павел Петрович. – Лошадь и то быстрее бежит.

– Семь верст за секунду, – не выказывая злорадства, поправил его Базаров. – По моим расчетам такого разгона нам вполне хватит, чтобы оторваться от Земли и выйти на эллиптическую орбиту… Да вы сильны ли в кривых второго порядка?

– Не вам учить меня порядку! – высокомерно заявил Павел Петрович. – И про кривые мне не нужно объяснять. Я и прямую до сих пор способен без линейки прочертить.

– Ну и хорошо. Так вот, ежели прокрутить рукоятку до нумера два, то Небесный Летун разгонится до полутора миль за секунду, одолеет земное притяжение и по параболе устремится прочь от планеты. А тройкою обозначена скорость в две с четвертью мили, то бишь в шестнадцать с лишним верст, которая могла бы по гиперболической кривой зашвырнуть нас туда, куда и подумать страшно, не то что… Впрочем, к чему думать о том, чего не случится? И в этом я готов полностью полагаться на вас. Так, стало быть, справитесь?

Павел Петрович удостоил Базарова сдержанного кивка.

Евгений отвернулся и крикнул:

– Аркадий, шинель свою не забудь! Там холодно будет.