Дедушка

«Вот что. Отдам-ка я ему балалайку!» — решил он и, пропустив машины, с легкой душой побежал в будку.

Николай стоял у стены и осматривал фотографии, так же как год назад, от нечего делать, осматривал эти же фотографии председатель сельсовета. Прокофий Никитич достал балалайку и, положив ее перед сыном, спросил улыбаясь:

— Помнишь?

— Как же не помнить! Моя музыка. — Николай тоже улыбнулся.

— Вот и бери ее, — сказал торжественно Прокофий Никитич, — внуку подаришь. Что это гудят?

— Меня зовут. Заехал бы хоть внука посмотреть, если жить со мной не хочешь. Вот мои координаты, — и Николай написал адрес, заняв размашистыми буквами целый лист бумаги. — А насчет балалайки… Я ее как-нибудь в другой раз заберу… Неудобно, знаешь… Народ в машине. А тут этот бант.

— Ну ладно, иди, иди… — нахмурился Прокофий Никитич. — Хотя погоди-ка… Не знаешь, где сейчас Ленька? Может, я ему тоже не туда писал?

— Право, не знаю, отец. Он с концертами ездит. Мне тоже года два не писал, черт этакий.

— Ну иди, иди…

Николай побежал к машине. В будку зашел сменщик.

— Сын у меня сейчас был, — сказал Прокофий Никитич, задумчиво поглаживая балалайку.

Он хотел было рассказать обходчику о разговоре с сыном, которого не видел больше десяти лет, но чувствовал, что нет у него в сердце радости: ему казалось, что забежал в будку случайно какой-то чужой, хорошо выбритый человек, обидел и его самого, и балалайку, и его маленького Колю и побежал обратно к машине.

— Да. Сын у меня был, — повторил он глухо. — Ученый.

Он положил балалайку на стол, и она грустно загудела всеми своими струнами.