Дед Фишка [издание 2-е]

Матвей промолчал. По тому, как под его ногами похрустывали сосновые шишки, собранные на растопку печей и костров, чувствовалось, что командир топчется, нервничает.

— Давай, Тимофей, высылай дозоры по всему кругу, чтоб к нам ни с какой стороны не подошли, — проговорил он глуховато.

— Будет сделано, товарищ командир! — И Тимофей скрылся в темноте.

Матвей постоял, послушал. Теперь говор людей переместился за посёлок, к поляне, на которой выстроились партизаны. Матвей направился туда, дорогой стараясь думать спокойно и трезво:

«Ну что ж, посмотрим, что получится. Когда-то должно же это случиться. По-хорошему-то, нам бы надо первым начать. Опередили, гады!»

Выйдя на поляну, Матвей остановился. Говор, встревоженный и разноголосый, не умолкал. Матвей насторожил слух. В одном месте кто-то свирепо ругался, поминая царя и бога. В другом месте жалобный голос твердил:

— Сгинем, ребятушки, ни за понюх табака сгинем!

От всего этого у Матвея защемило сердце.

«Войско!.. Еще никто ничего не знает, а умирать собрались!»

— Ну-ка, давай тише! Чего разгалделись! — строго крикнул он.

Партизаны узнали голос Матвея, притихли.

— Командиры взводов — ко мне, — уже спокойно проговорил Матвей.

Командиры быстро собрались вокруг него. Матвей вполголоса сообщил им о кострах, пылающих в Еловой пади.

— Если это каратели, — сказал он, — надо на рассвете ждать нападения. Сейчас я послал узнать, что там за силы. Но велики ли, малы ли они, а уклоняться от боя нам нельзя. Как только разведка вернётся, мы продвинемся дальше и, чуть посветлеет, начнём первые.

Командиры взводов одобрили план Матвея. Только один Калистрат Зотов робковато сказал:

— А стоит ли нам, Захарыч, самим на рожон лезть?

— Стоит, Калистрат. Они в тайге как слепые, а мы тут знаем все ходы и выходы. В этом главный наш козырь. Мы покружим их тут и будем бить там, где они нас не ждут. Ясно?

Правильность доводов командующего была для всех настолько очевидна, что командиры дали единодушный отпор Калистрату.

— Ну, всё, командиры, — сказал Матвей. — Разводите людей по своим местам, готовьте их к бою и ждите. В случае чего — я буду у своей землянки.

Он пошёл берегом озера. Тут до землянки было немножко дальше, но зато дорога тянулась по гладкой, обтоптанной равнине и была ему хорошо знакома. Тайга шумела тягучим, ни на минуту не умолкающим шумом. Где-то поскрипывали качаемые ветерком деревья. Темнота, сгустившаяся с вечера, начала понемногу рассеиваться, и на небе появились светлые пятна, озарённые холодным блеском далёких звёзд.

Матвей шагал широко, быстро; беспокойные мысли теснились в его голове. Теперь, за какой-нибудь час до боя, когда многое было уже невозможно исправить, он с болью увидел, как ещё плохо подготовлены партизаны к вооружённой борьбе.

«Надо б взводным сказать, чтоб связных послали. Потребуется что-нибудь передать — хоть сам беги», — думал Матвей.

Но едва заканчивалась одна мысль, как появлялась другая:

«А будут раненые — что делать с ними? Куда девать их?»

Он дошёл до своей землянки и, занятый этими мыслями, присел на толстую кедровую колодину у входа.

«Ну что ж, когда-то надо начинать», — сказал он себе, думая с горьким неудовольствием и о своей собственной неподготовленности.

В темноте раздались быстрые шаги. Подошёл Тимофей Залётный:

— Людей расставил, товарищ командир. Теперь не то что человек — бурундук к нам не проскочит.

— Будем ждать. Садись, покурим, — предложил Матвей.

Они закурили и долго сидели молча.

Вдруг послышался хруст. Кто-то шёл к ним, топча ногами осыпавшуюся сухую хвою. Они насторожились, взялись за ружья.

— Не дед ли Фишка? — прошептал Залётный.

Матвей ничего не сказал. Шагал кто-то неосторожно, тяжело. Старик ходил по-другому: легко, неслышно.

— Ты где, Захарыч? — остановившись, спросил человек из темноты.

— Это ты, Архип?

— Я, товарищ командир. Фу, язва, ни зги не видно!

— Ну, как у тебя дела?

— Плохо, товарищ командир. У меня во взводе кое-кто не хочет идти в бой.

— Почему?

— Не желаем, говорят, зря кровь проливать. До наших, дескать, хуторов далеко, а тайгу всё равно не отстоишь.

— Во, Тимофей, видал? — возмущённо проговорил Матвей, сдерживаясь, чтоб не закричать: «Гони таких партизан к чёртовой матери!» — Ты побудь здесь, Тимофей, а я схожу туда сам, — сказал Матвей более сдержанно.

Они скрылись в темноте, и прошло не менее часа, пока Матвей возвратился.

— Что там? — спросил Залётный.

— Сын ломовицкого мельника затесался. Он и мутит. Ну, да я ещё до него доберусь!

— Тут есть гуси лапчатые! В партизаны пошли, а са… — Оборвав на полуслове, Тимофей схватил Матвея за руку, спросил: — Слышишь?

Матвей прислушался, сдерживая дыхание. С той стороны, откуда можно было ожидать приближения белых, доносился многоголосый говор людей.

— Кто это? — почти враз проговорили они.

На беляков это никак не походило. Люди шли шумно, и, судя по голосам, они были в весёлом, приподнятом настроении. Посты охранения их не обстреляли, и это значило, что идут не чужие.

— Видно, и самом деле охотники или новые партизаны, — сказал Тимофей.

— Зажги берёсту, чтоб тут не плутали, — проговорил Матвей.