Дебютантки

— Нам, наверно, подадут безалкогольный пунш. Вот и все! — бормотала Сара, поудобнее усаживаясь в машине и расправляя платье, чтобы оно не помялось. — А я собираюсь вылить коктейль в мой пунш.

— Как вы считаете, с тетей Мэгги все в порядке? — спросила Мейв у подруг. — Она выглядит такой усталой.

— Она так худеет, — отметила Крисси. — Но разве это плохо?

— Вы можете себе представить, что он мне сказал: «Для чего ты это хранишь? Ты не боишься, что она у тебя позеленеет от плесени?» — Сара говорила с огромным негодованием.

— Боже! — Мейв изо всех сил старалась не смеяться, но Крисси завопила:

— Так противно, но так смешно!

— Если ты думаешь, что это смешно, тебе следует послушать, что он сказал, когда мы уходили: «Ты не хочешь со мной переписываться? Обещай мне, что будешь мне писать!» Сначала он мне заявляет, что моя вагинка вся в плесени и позеленела, а потом предлагает мне переписываться! Ну что тут сказать?

— Боже! — еще раз сказала Мейв, и они все залились смехом.

Шофер Райан посмотрел в зеркало, чтобы видеть, что происходит. «Никогда ни в чем нельзя быть уверенным с этими богатыми детками. Что, черт возьми, им так смешно, что они ржут все время?» — кисло подумал он.

— Где Бетси? — спросила Сара, когда увидела, что Мэгги меняет белье в комнате Мейв.

— Она прилегла, бедная старушка. У нее опять приступ ревматизма.

— Дайте я вам помогу, вы сами выглядите весьма неважно.

— Со мной все нормально, Сара, но я не откажусь от помощи. Вот, надевай наволочки на подушки. Почему ты не в «Казино» на теннисном матче?

— Я ненавижу теннис.

— Но в «Казино» очень весело. Сейчас проходит Неделя тенниса. Я была совсем маленькой девочкой, когда ходила туда. Я все еще помню мою бабушку — она была величественной леди, но посещала матчи. На ней были цвета «Казино» — зеленый, желтый и белый и значок — маленький флажок, украшенный бриллиантами, изумрудами и жемчугом, точь-в-точь как флаг ее лодки. Этой лодки давно уже нет, но ее значок у меня сохранился. Нужно достать его и отдать Мейв. Но скажи, почему ты не пошла с Мейв и Крисси? Только из-за отсутствия интереса к теннису?

Мэгги посмотрела на Сару весьма проницательно. Они вошли в комнату, где жили Крисси и Сара, и начали снимать с кроватей постельное белье.

— Нет, — ответила Сара. — Мне нужно кое-что обдумать. Понимаете, я получила письмо от маминого врача. Он считает, что ей нужно развестись с отцом, но каждый раз, когда он заговаривает с ней об этом, она начинает волноваться и у нее опять… Он хочет, чтобы я начала осторожно готовить ее к этому… медленно, постепенно. Ну, вы меня понимаете.

— А ты не хочешь этого делать?

— Не то что не хочу, нет. Все равно их брак разрушен. Но тогда мы не будем семьей.

— Но если на этом настаивает ее врач, у него есть для того достаточные причины. Он, наверно, считает, что это поможет твоей матери выздороветь. А это самое важное, не так ли?

— Да…

— У вас и так уже нет семьи, правда?

— Да…

— Ты даже не навещаешь своего отца, не так ли?

— Это правда…

— Может, если состоится развод и твоя мама поправится, вы сможете снова стать друзьями с отцом? Когда испарится горечь… И у тебя будут хорошие отношения с мамой и с папой. И это будет больше похоже на семью, чем сейчас.

— Вы так хорошо разложили все по полочкам, тетя Мэгги.

Мэгги тихо засмеялась, подняла грязные простыни и положила их в корзину.

— Я понимаю, что все не так просто, Сара. Прощание с прошлым иногда самая трудная вещь в нашей жизни. Но приходится отсекать руку, чтобы спасти все тело. А спасая тело, иногда мы тем самым спасаем душу.

Сара задумчиво кивнула. Потом спросила:

— Вы ревностная католичка, тетя Мэгги. А я знаю, что католическая церковь против разводов. И все равно вы говорите, что для моей матери будет лучше, если она разведется с отцом?

Мэгги кивнула:

— Да. Я расскажу тебе одну историю. У меня есть один очень мудрый друг. Он врач и ортодоксальный верующий еврей. Он бежал из Польши как раз перед захватом ее нацистами и в конце концов попал в Шанхай. И когда я в шутку спросила его, что он мог есть в Шанхае, потому что я знала, что он ест только кошерную еду, он ответил мне, что хотя в Торе говорится, что еврей не должен питаться некошерной пищей, но там также говорится, что он должен делать все, что в его силах, чтобы остаться в живых! Жизнь — прежде всего. Поэтому у евреев есть главный тост: «Лахайм!», что значит — за жизнь! Будем здоровы!

Сара посмотрела на Мэгги, у нее в глазах засверкали слезы. Она крепко обняла Мэгги, а Мэгги поцеловала ее в ответ:

— Видишь, Сара. Твоя тетя-католичка дала тебе урок, как быть хорошей еврейкой!

Какая же она трусиха, ругала себя Мэгги. Она пыталась помочь Крисси, давала советы Саре. Но уже почти наступил конец августа, а она все еще не поговорила с Мейв. Больше нельзя тянуть.

Сара и Крисси в засученных брюках «дангери» и в большого размера мужских рубашках уехали, чтобы покататься верхом в Хаммерсмит-фарм. Мэгги осталась с Мейв.

— Давай пойдем на пляж.