Де факто

— Какой кайф, Горка, у него «пушка». Он убьет меня!

0 т того ли, что он страдал, поссорившись со мной, но скорее, от неожиданности Герман крепко прижимает меня к себе. Я слышу, как вздрагивает его сердце, чувствую, как бродят его руки по моей спине, по волосам, как необычно ласков его голос:

— Дурашка, какая «пушка»? Ну, что ты заладил: кайф да кайф! — И вдруг он с привычным раздражением отпихивает меня. — Надоел ты мне со своим кайфом!

Но мне некогда.

Пойдем, — говорю я ему. — я прошу тебя, ты сам увидишь.

Мы подходим к дверям моей комнаты и на минуту замираем от удивления. До нас доносится очень обыкновенная беседа людей, озабоченных вполне житейскими мелочами:

— А что отец? — спрашивает Марина.

— Отец, — отвечает ей Боби, — говорит: женись, построю квартиру, сдашь на права, «тачку» куплю. Представляешь, своя «тачка» будет, «хата»…

— Так что ж, тебе кроме меня жениться не на ком? — с самым подлым кокетством в голосе спрашивает Марина. Герман смотрит на меня с неподдельным интересом.

— Я без тебя отсюда не уйду. Собирай шмотки.

— Шмоток у меня здесь нет, — вполне к месту сообщает Марина. — Но я прошу тебя, дай мне подумать. Уйди сейчас и дай мне подумать.

Тут я не выдерживаю и распахиваю дверь. По моему виду она могла бы догадаться, что я все слышал, но она ничуть не смущена.

— Юрочка, — говорит она, вставая с дивана, — Боби просит меня выйти за него замуж. Но мне надо подумать, как ты считаешь? — спрашивает она совсем так, будто я ее папаша или старший брат. по меньшей мере.

Я слышу за своей спиной злорадное хихиканье Герма на.

— Что же тут думать? Выходи за него немедленно! — я стараюсь изобразить на своем лице улыбку, но чувствую, что получается что–то кошмарное.

— Ты меня не правильно понял, Юрочка, — тихо и ласково говорит Марина, похоже, она и меня считает психом. — Я просто думаю, что сейчас Боби лучше уйти, а мне остаться.

— А я думаю, лучше уйти вам обоим! — наконец–то кричу я.

Но тут вступает Герка:

— Пожалуй, Марина права: лучше всего уйти этому типу. По–моему он здесь лишний.

— Ты?! — жуткий тик перекосил изумленное лицо Боби. Ему бы сейчас подошло сказать: «Это что еще за рыбья кость?» Но, видно, он не читал Зощенко и потому сказал, что мог: — Ху из зиз хуй? Хочешь, я размажу тебя по стенке?

На что Герка очень твердо, очень по–мужски отвечает:

— Потише, парень. И давай вали отсюда.

Я в отчаянии. Ну, зачем я притащил его? И вот теперь он красуется перед Мариной своей нестерпимой храбростью, которая объясняется очень просто — во–первых, нас теперь все–таки двое, а во–вторых, я‑то видел у этого чертового Края пушку, а Герка не видел и в существование ее не верит.

— Боби, прошу тебя! — прямо как в театре заламывает руки Марина.

— 0'кей. — окончательно переходит на английский Боби и вдруг делает какой–то дикий прыжок на середину комнаты и выбрасывает из кармана овчины руку с нацеленным на меня наганом. Теперь я ясно вижу: пистолет системы «наган». Я невольно смотрю на Герку и меня потрясает выражение его лица. С холодным, зловещим прищуром Герка, кажется, примеривается к тому, что будет, если этот идиот меня действительно сейчас шлепнет. Какая–то торжественная важность наползает на его маленькое личико, грудь выпятилась, а руки делают в эту минуту наикомичнейшие в своей ненужности дело: не дрожа и не суетясь, они до самого горла застегивают на все пуговицы курточку, превращая ее в некое подобие френча. Кажется, он ждет выстрела. Но тут Боби неожиданно разражается хохотом:

— Обосрались, бляди?! — залился он. — Думали вас двое на одного? «Вооружен и очень опасен!» — Он прячет наган в овчину, на пути к дверям небрежно сдвигает в сторону Германа, но прежде чем выйти, патетически произносит:

— Если ты, сука, — это он обращается к своей, якобы, будущей жене, — послезавтра, без четверти шесть не выйдешь со всем своим барахлом на бульвар, ровно в восемнадцать ноль–ноль я по водосточной трубе взберусь на этот пресловутый балкон и сквозь стекло прострелю башку этому пресловутому типу, воображающему себя писателем. А сейчас он может сколько угодно вешать тебе лапшу на уши, меня манит дорога.

Надо сказать, в минуту, когда он покинул комнату, я ничего, кроме облегчения, не испытал, и уж точно, что не задался вопросом, откуда он знает, что у нас есть балкон. Но балкон действительно есть с двумя выходами на него — из моей комнаты и из комнаты Германа. Очень давно, когда мы еще были детьми, его подперли снизу уродливыми балками и не рекомендовали жильцам им пользоваться, так что насчет балкона Боби заметил довольно справедливо, он и в самом деле был в некотором роде «пресловутый». К тому же из–под его двери зимой нестерпимо дует, и поэтому я как–то однажды озаботил маму приобретением плотных до самого пола штор, так что, сидя в комнате, невозможно предположить за ними балконную дверь, а тем паче водосточную трубу, находящуюся, как выяснилось, в опасной от балкона близости. Это все надо было разглядеть с улицы, причем заранее зная расположение моих окон. Похоже, Боби всерьез выслеживал и подкарауливал Марину.