Даже вампиры хандрят

— У меня было только три парня, — сказала я, вынужденная по какой-то причине объяснять, что я не шлюха, гонящаяся за острыми ощущениями. — Но я испробовала все, что могла придумать, чтобы остаться в теле — и никаких успехов.

— Может быть, вина лежит на них, а не на тебе, — сказал Пэйн, его взгляд вернулся к дороге, по которой мы ехали.

— Что ты имеешь в виду?

— Твои партнеры были смертные?

— Да. Один был Прорицателем, но он был смертен. Он умер в прошлом году в авиакатастрофе.

— Сочувствую.

— Да. Он был хорошим человеком. Не великим Прорицателем, но милым парнем. Но какое отношение мои смертные парни имеют к тому, что я улетаю во время забав?

Он посмотрел на меня своими серебряными глазами, и его взгляд был совершенно не читаем.

— В тебе кровь бессмертной. Возможно, тебе повезет с мужчиной, у которого есть та же особенность.

Моя челюсть отвисла, и только через минуту я смогла вернуть ее назад.

— Ты предлагаешь себя как потенциального партнера?

Повисло молчание.

— В научных интересах, да, я готов взять на себя эту роль. — Он заметил мой удивленный взгляд. — Обычно я не предлагаю это женщинам в такой форме, но я признаю, что испытываю к тебе физическое влечение, и полагаю, что ты чувствуешь то же самое.

— Да неужто? — Мы были глубоко в сердце страны, направляясь в безлюдные места среди лесов и пустошей, где не было уличных фонарей. Единственный свет, освещавший лицо Пэйна, шел от приборной панели, но этого было достаточно, чтобы разглядеть его профиль. Он был так же красив, как и все лицо.

Его челюсть напряглась.

— Понятно. Я неправильно понял твой интерес ко мне. Прошу прощения за…

— Нет! — прервала я его, не желая, чтобы он неправильно все истолковал. — Этим «да неужто» я не бросала вызов твоему утверждению, что меня влечет к тебе, но просто … ну, меня это разозлило.

— Разозлило? — Он слегка нахмурился и сморщил лоб. — Ты всегда злишься, когда кто-то говорит тебе, что он находит тебя привлекательной?

— Конечно, нет, но ты должен признать, что когда кто-то говорит тебе, что он хочет переспать с тобой исключительно в интересах науки, это звучит несколько снисходительно. Кажется, блин, будто ты какой-то мученик…

Он сжал губы.

— Я не хотел, чтобы ты так восприняла мое предложение. Я мужчина. А ты привлекательная женщина, и так как ты, очевидно, чувствуешь то же самое, ты сейчас ни с кем не встречаешься… — Он сделал паузу и взглянул на меня.

— Нет, не встречаюсь, — сказала я.

— …и поскольку ты, вроде, совершеннолетняя…

— Тридцать четыре в сентябре.

— …то я полагаю, что могу выразить свой интерес, не оскорбив тебя.

— О, я не обиделась, — сказала я, улыбаясь. Он был такой симпатичный, когда волновался. — Просто удивлена.

Он ничего не сказал.

— Очень соблазнительное предложение, но, хоть ты и бессмертен, я все равно улетела, так что ответ на то, что у нас с тобой получится, довольно очевиден.

— Не обязательно. Я пил кровь, не пытаясь возбудить тебя. Было бы иначе, если бы я сосредоточил все свое внимание на твоем удовлетворении.

Я переварила этот кусочек и признала, что он может оказаться прав.

— Мы только что познакомились, Пэйн. Да, между нами есть физическое влечение, но мы знаем друг друга всего пару часов. У меня никогда не было случайных связей. На самом деле я безумно влюблялась во всех трех своих парней прежде, чем мы становились физически близки.

— Возможно, в этом-то и все дело, — сказал он, все еще не глядя на меня.

— То, что у меня была эмоциональная связь с моими парнями до секса с ними?

— Да. Секс — физическая функция, которая ничем не отличается от любой другой физической функции. Нужен воздух — ты дышишь. Нужно сексуальное удовольствие — ты занимаешься сексом. Это просто.

Я вытаращила глаза.

— Ты в своем уме? Мы говорим о серьезных вещах, а не о том, что ты видел на «Монтеле»?[8]

— Тебе же не нужно связывать себя обязательствами с гамбургером, чтобы получить из него питательные вещества, не так ли?

— Нет, конечно, но…

— Почему такая простая вещь, как секс, должна чем-то отличаться? — спросил он, его глаза освещались внутренней частью машины. — Я не сомневаюсь в том, чего ты хочешь. Я способен обеспечить тебе сексуальное удовольствие, не вовлекая тебя в какие-либо грязные эмоциональные заморочки.

— Грязные эмоциональные заморочки, — повторила я ошеломленно. — Так ты называешь влюбленность? Грязь?

— Да. Любовь к сексуальному партнеру не имеет никакого смысла. Она не нужна.

— Так говорит мужчина, который никогда не любил, — сказала я. — Ты уверен, что ты Темный, а не вулканец[9] или что-то типа того?

— Напротив, я люблю моих родителей и братьев, — ответил он, игнорируя мое тонкое замечание о Вулкане.

— Это казуистика, и ты знаешь это. Любовь в отношениях — замечательная вещь, Пэйн. Секс может быть хорош сам по себе, мне говорили; я никогда не присутствовала, чтобы почувствовать это, но секс без любви — пустой. Поверхностный. Бессмысленный.

Он фыркнул.

— Почему женщины все преувеличивают?

— Как это — почему преувеличивают? Ты так говоришь, будто нет разницы между перепихоном и занятиями любовью.

— Ты что-то имеешь против перепихона?