Давно закончилась осада...

— Я не с брехней. Я помочь хочу. Есть же много способов получить огонь. Некоторые люди даже с помощью льда костры разжигают…

Фрол уронил руки.

— Че-во?

— Вот тебе и «чево». С помощью льда. Не слыхал?

— Спятил Николя, — уверенно сообщил Фрол. — С помощью льда лечат больные головы. В которых мозга за мозгу зацепилась. Называется «компресс». Попроси своего знакомого доктора…

— Доктор тебе нужен, — миролюбиво объяснил Коля. — От упрямства лечить. Ты, как упрешься, ничего знать не хочешь.

— Да чего знать-то? Что льдом огонь добывают?

— Ну да!

— Больной, — убежденно сказал Фрол.

Остальные смотрели на Колю приоткрыв рты. И с сочувствием. Видно, тоже как на больного. Все, кроме Жени. Тот, кажется, что-то понимал. Да, он же читал роман Жюля Верна! Ладно, лишь бы не раскрыл секрет заранее. Коля незаметно мигнул ему.

— Значит, не веришь? — спросил он Фрола.

— Гы… — выдохнул Фрол.

И тогда Коля наконец сказал:

— Спорим!

— Об чем?

— О том, что льдом зажгу твою трубку!

Фрол помигал. Потом что-то новое появилось в его глазах. Какая-то хитрая мысль.

— Ладно, спорим! А на что?

— Давай на что-нибудь важное. Дело-то все же непростое…

— Договорились. И смотри не отпирайся. Ежели проспоришь, в полночь пойдешь на кладбище и принесешь с могилы капитана Банникова жестяной цветок. А мы подождем, — ласково проговорил Фрол.

В осаду не каждого хоронили на Северной стороне. Некоторым, особенно убитым в начале войны, «посчастливилось» обрести место вблизи города. Могила капитан-лейтенанта Банникова, погибшего в ноябре пятьдесят четвертого года, находилась в самой середине здешнего кладбища. Она была знаменита лежавшим на плите большущим якорем и надетым на каменный крест железным венком с серебристыми жестяными розами. Сходить ночью на кладбище и добыть такую розу считалось у всех мальчишек делом весьма славным и геройским. Во всем городе таких смельчаков можно было перечесть по пальцам. Фрол был среди них. (Но ему что, с пистолем-то!)

Фрол смотрел выжидательно. Не пойдет мальчик Николя среди ночи на кладбище. Он и в сумерках-то норовит быть поближе к остальным, когда шагают вблизи разбитых домов.

Коля обмер. Внутри. А что, если не получится? Но не было обратного пути. Он сказал небрежно:

— Хоть цветок, хоть целый букет…

— И не говори, что тетушка не пустила!

— Не скажу… А с тебя что требовать, когда проспоришь?

— А чего хочешь?

— Пистолет!

Фрол мигнул. Догадался о чем-то? Но… какой же человек в здравом уме допустит, что изо льда получается огонь? А если тут прячется хитрость, он, Фрол, не лыком шит, разглядит вовремя!

— Замётано!.. Разбивайте!

Они сцепили в рукопожатии пальцы, и Савушке — самому бесхитростному — поручено было расшибить эту сцепку ребром ладони.

— Ну! — сказал Фрол. — Теперь пошли наверх! Там лужи застывшие, льда сколько хочешь.

Коля отозвался деловито:

— Не из всякой лужи лед пригоден. Пошли к Маркелычу. Там этим делом заниматься способнее.

— Уже вертеться начал, — хмыкнул Фрол.

— Я не верчусь, а хочу наверняка…

Выбрались из рва, пошли по пустырям, потом вдоль разбитой казармы. Женя оказался рядом.

— Думаешь, получится? — спросил он тихонько.

— Я уже пробовал, — ответил Коля одними губами.

Фрол шагал позади. Вдруг он громко сообщил:

— А я разгадал твою хитрость! Ты небось возьмешь у тетушки спички, напишешь на пачке «Лёдъ» да и скажешь: «Вот, я льдом зажигаю!» Такой фокус не пройдет!

— Не будет такого фокуса.

— Или обломишь с крыши сосулину, стукнешь ею по кресалу: «Льдом искру выбил!»

— И такого не будет, — снисходительно пообещал Коля. — Будет по-честному. Все пускай решат — правильно это или нет…

Фрол тревожно задумался на ходу, а у Коли все стонало внутри от опасений. Но… что может случиться-то! Ведь утром же получилось. А сейчас морозец по-прежнему крепкий, солнце такое же яркое. Разве что Настенька зачем-то разыщет за сараем камень да выколупает льдинку. Но можно же налить воду и заморозить сызнова…

Такими мыслями Коля успокоил себя и, чтобы не отдаться страху снова, начал рассказывать, как Маркелыч вчера выгонял из него хворь. И как говорили с ним про трюмников и про золото «Македонца».

Оказалось, что про трюмников знают все. Кое-кто их даже видел. Савушка поведал, что их трюмник по имени Коконя катал его на закорках по баньке — от двери до печки и обратно.

— Это тебе приснилось, — ласково сказал Федюня. — Ты в бане-то один сроду не бывал.

— А вот и не приснилось! Бывал! Когда позже всех кончил мыться… Я потом с мокрого заду шерсть отклеивал, потому что Коконя весь волосатый…

Посмеялись.

Коля уже не верил в клад, спрятанный в трюме, но все же сказал и про это. Может, все-таки слазить поискать? Было бы тогда у Маркелыча свое судно.

— А с чего это золото Маркелычу отдавать, если найдем! — возмутился Макарка. Не по жадности, а ради спора. И все заспорили, чье было бы золото, если бы и впрямь нашли.

Фрол сказал рассудительно:

— Чего делите неснятую шкуру? Ничего в трюме нету. У Новосильцева с командой чуть не целая ночь была для отхода. Неужто оставили бы золото врагам или пожару? Долго ли было вынуть его из тайника…