Давно пропавший

Воздух был неожиданно холодным. Из одного здания, построенного из бетонных блоков, вышли двое мужчин в ковбойских шляпах. Я выждал, пока они не уселись в пикап и не уехали. В этот предрассветный час машин на шоссе почти не было. Я быстро подошел к туалетам и прислушался, стараясь уловить звуки, которые могли донестись изнутри. Если услышу голоса, если там больше чем один человек, придется подождать более удобного момента. Но если я услышу шаги только одного человека...

В такой час не всякая женщина осмелится путешествовать в одиночку. Я допускал, что жертвой Пити мог стать и мужчина. А что? Оглушить его какой-нибудь железкой в мужском туалете. Утащить бесчувственное тело в темноту. Отогнать туда же автомобиль жертвы. Запихнуть Кейт, Джейсона и нового пленника в багажник его машины.

Может быть, именно здесь Пити обнаружил, что владелица "шевроле" задохнулась из-за липкой ленты, закрывавшей ее рот? Вряд ли он сильно горевал. Вполне вероятно, что, с точки зрения Пити, в этой смерти не было его вины. Наказания за похищение людей и убийство одинаково суровы, терять ему было нечего, поэтому вместо того, чтобы спрятать тело женщины, мой брат просто оставил его в "шеви". Потом уселся в только что захваченную машину и выехал на шоссе. Но направился Пити не в сторону Бьютта, где, как он и рассчитывал, его уже ждала полиция, а на ближайшей развилке повернул, проехал по эстакаде, снова выехал на шоссе и двинулся в противоположном направлении, устремившись назад, к Биллингсу.

Я сделал то же самое.

Рассвело. Стали видны горы, ранчо, нефтеперегонные заводы. Пересекая реку Йеллоустон, я думал о том, что полиция не предоставила мне информации, на основе которой можно было продолжить поиски.

Куда же, черт побери, он поехал дальше?

7

Я подъехал к развилке на шоссе. Приходилось выбирать: следовать по Девяносто четвертому на северо-восток через Монтану и дальше в Северную Дакоту – или продолжить движение по Девяностому на юг в Вайоминг. Я выбрал последнее, не стараясь убедить себя, что интуитивно угадал дорогу, по которой поехал Пити. Выбор был совершенно произвольным.

Я страшно устал и понимал, что неизбежно попаду в аварию, если не найду тихое место, чтобы выспаться. Пити должен был чувствовать то же самое. Даже пропитавшись под завязку адреналином, он не смог бы продолжать поездку. Конечно же, брат ни в коем случае не имел права попасть в аварию. У него не было водительского удостоверения, машина зарегистрирована не на его имя. Любой патрульный тотчас заподозрил бы неладное и осмотрел багажник.

Тем временем солнце поднялось выше, в салоне стало жарко, и я представил себе, насколько душно было в багажнике. Сколько бы дырок для вентиляции ни проделал в сиденьях Пити, пленники могли запросто изжариться в тесноте металлической коробки, которая на солнце превращалась в настоящую духовку. Если брат хотел, чтобы они выжили, ему приходилось останавливаться на день и ехать по ночам.

Поскольку денверские полицейские сообщили, что рот мертвой женщины был заклеен скотчем, я предполагал, что Пити сделал то же самое с Кейт, Джейсоном и тем несчастным, машину которого он угнал.

Я снял правую ладонь с рулевого колеса и зажал ею рот, стараясь дышать только через нос. Из-за весенней аллергии нос был заложен. Грудь тут же стеснило. Я втягивал воздух изо всех сил, но его не хватало. Мне пришлось сконцентрироваться на том, как бьется сердце, стараясь контролировать его и заставляя себя вдыхать и выдыхать медленно. Мысль о том, что жене и сыну приходилось в духоте багажника еще хуже, была невыносима.

Определенно ни у кого из находившихся в багажнике не было ни малейшего шанса выжить – если только Пити не ехал по ночам, когда становилось значительно прохладнее. Но где он мог останавливаться? В мотелях чересчур опасно, там слишком много народу. А как насчет более укромных мест? Туристский сезон только начался. Пити мог найти лесистый уголок, еще не потревоженный визитерами. Прислушиваясь, не шумит ли мотор какого-нибудь подъезжающего автомобиля, он должен был рискнуть и вытащить пленников из багажника. Если рядом находился водоем или ручей, где они могли бы помыться, – тем более.

Кроме того, ему требовалась еда. На очередной стоянке я увидел "Макдональдс", подъехал к кассе и заказал яйца "Макмаффин", кофе и апельсиновый сок. Ожидая, пока подойдет моя очередь, нахмурился на свою небритую физиономию в зеркале заднего обзора. Но озаботила меня не щетина. Я старался воспроизводить логику мышления Пити, а сам забыл об одной важнейшей вещи – о шраме на подбородке. Он должен был привлекать внимание.

Из кармана рубашки я достал ручку и провел черту на подбородке в том месте, где у Пити был шрам. Хотелось знать, что чувствуешь, когда человек глазеет на твое уродство.

Когда я расплачивался за еду, женщина за прилавком указала пальцем на чернила на моем подбородке.

– Мистер, у вас...

– Да, знаю, – ответил я. – Видно, до конца не стер, хоть и старался...