Давайте все сойдём с ума

Гарри думал над этим долго, вспоминая светлые нежные волосы, серебристые сияющие глаза, мутные вчера от алкоголя и гнева, сильные тонкие руки, аристократично бледную кожу, голос, способный быть не только тянущим с издёвкой оскорбления, но и нежным, как бархат, как самый лучший пух, тонкое чувство юмора, острый быстрый ум и всю ту безграничную любовь, которая пронизывала каждое слово и движение Драко. Даже вчера ночью.

Выходит, можно как-то.

На другой день к нему пустили друзей. Рон потрясал кулаками в воздухе и провозглашал, что самолично убьёт этого гада, «только скажи, кто он, Гарри!». Гриффиндорец качал головой, и из глаз непроизвольно начинали течь слёзы - сами собой, как защитный рефлекс. Рон тут же смолк, и Гермиона продолжила делать глупости за него, попробовав утешающе погладить Гарри по голове. Он так шарахнулся, что едва не упал. «Только не надо меня трогать. Никак. Когда меня трогали в последний раз, это было слишком больно и унизительно. Не прикасайтесь ко мне, пожалуйста». Он не сказал этого вслух, но они и сами поняли. После этого Рон с Гермионой так смутились, что всё делают невпопад, что вообще не знали, что делать. Они сидели и молчали, и Гарри - больному насквозь и разбитому - стало самому их жалко. Он спросил:

- У тебя есть какие-нибудь новости по поводу истории моего рода, Миона?

- Ты знаешь, конкретно о путешествии кого-либо из твоих предков в Болгарию ничего не известно, но я пока добралась только до семидесятого из рода, а ты, Гарри - двести двадцатый, - оживилась она. - Там столько интересного о магическом мире! Ты не будешь против, если я напишу по твоему роду работу для поступления в Лондонский Магический Университет на факультет магоистории?

- Конечно, не против. Пиши, сколько хочешь, - слабо улыбнулся Гарри. - Но с одним условием! Будешь пересказывать самое интересное мне! Как сказку.

- Как сказку? - Гермиона выглядела сбитой с толку.

- Мне никто никогда не рассказывал сказок, - пояснил Гарри. - Разве только родители, до того, как пришёл Вольдеморт, но я этого, разумеется, не помню. А потом я сам попал в сказку, и мне стало не для того. А я очень люблю сказки, хотя и читал их сам, в начальной школе, в библиотеке - чтобы Дадли не нашёл и не порвал книжку. Будешь рассказывать? Я помню, ты зачитывала, ещё когда вскрыла то свёрнутое пространство, тот кусок про ифритов. Мне очень интересно узнать, что там было дальше.

- О, - протянула Гермиона, которой никогда, похоже, не приходили в голову мысли о том, что совершеннолетний человек может испытывать нужду в сказках. - Конечно! Это действительно похоже на сказки. Только, Гарри, я буду рассказывать не в таком стиле, как писал тот твой предок, Алан Джеральд.

Гарри невольно прыснул, вспомнив этот развязный «стиль», и закашлялся. Воспаление лёгких - это такой штрих ко всему. Тоже больно. И Артур почти всё время под действием зелья, спит и заращивает рану на голове.

- Рассказать тебе что-нибудь сейчас, Гарри? - Гермиона была явно рада, что нашла безопасную тему для разговоров.

- Если тебе нетрудно, Герми.

- Конечно, нет! Итак, - она сделал глубокий вздох, собираясь с мыслями, и Рон почти неосознанно накрыл её руку соей ладонью в жесте защиты и поддержки. Ну хоть у кого-то всё хорошо. - Однажды ифриты с далёкого Востока явились в Англию и попросили у самых сильных волшебников того времени - в их число входила и семья Поттеров - защиты и возможности сотрудничать. Они жаловались на всепоглощающую скуку среди родных песков, и волшебники беспечно согласились. Они разработали специальный договор для волшебника и ифрита о взаимных действиях и взаимной же выгоде…

Гермиона рассказывала хорошо, чем дальше, тем уверенней, и её тон и лексикон быстро потеряли сухую академичность. Повезёт её будущим детям - они наслушаются от матери-историка самых удивительных и волшебных сказок, какие только могут быть. А может, когда-нибудь она расскажет им сказку о Мальчике-Который-Выжил. И это будет сказка с хорошим концом… Гарри слушал около получаса и заснул - он плохо спал, думая обо всём произошедшем, и никак не мог закрыть глаза дольше, чем на десять минут кряду. Он слышал, засыпая, что Гермиона начинает хрипнуть, и порадовался, что засыпает вовремя, чтобы ей совсем не потерять голос.