Давайте напишем что-нибудь

Из всего вышеприведенного следует, что, даже если «отдаваться», на первый взгляд, более действенно, чем «качает», впечатление это обманчиво и возникает в силу того, что «отдаваться» только чисто грамматически больше напоминает действие, чем «качает». Да и то исключительно по одной-единственной причине: глагол «отдаваться» допускает вопрос: «что делать» (ср.: «Что Вы делаете?» – «Я отдаюсь»), в то время как глагол «качает» такого вопроса, а уж тем более – ответа, не допускает. Тем не менее, когда кого-либо «качает», этот кто-либо все-таки совершает хоть какое-то действие. В частности, может случиться, что его рвет.

Сейчас Случайного Охотника и Умную Эльзу станет рвать – чем не образ действия и не способ знакомства? Тем более что при тривиальных обстоятельствах с Умной Эльзой, теоретически знающей о мужиках все, и не познакомишься!

Теперь – что касается обстоятельства места. Пусть наших героев – для порядка – рвет в одно и то же обстоятельство места: это сильно сближает.

Например, в декоративный кустарник у выхода из порта.

– Вы почему выбрали для данного занятия именно этот декоративный кустарник? Уж не относитесь ли Вы к категории «мужики кустов»? – вытирая красиво очерченные уста цветастым подолом, поинтересовалась Умная Эльза стыдливо и совестливо (она вообще от рождения была полна стыда и совести, о чем мне, к сожалению, недосуг было сказать раньше).

– А что? – осторожно осведомился Случайный Охотник, разглядывая уже не вполне свежее зеленое насаждение.

– Если Вы «мужик кустов», мне не о чем с Вами разговаривать. Если же Вы не «мужик кустов», то, может статься, что мы одинаково смотрим на мир – и нам, например, нравится одна и та же растительность… Вам ведь нравится этот декоративный кустарник?

Случайный Охотник с отвращением вгляделся в поруганную растительность…

– Да нет, – он поежился, – не нравится. Кустарник утратил не только декоративность, но и первозданную свежесть. Не говоря уж о благоуханности… Странно, что Вам этот, далеко уже не декоративный, кустарник все еще нравится.

Умная Эльза тоже вгляделась в кустарник. Над ним вились мерзкие насекомые.

– Пожалуй, он и мне разонравился. После того, как мы над ним, так сказать, поработали, он действительно ужасен. Но ведь было время, когда он казался нам с Вами прекрасным, вспомните!

– Это когда нас рвало? – уточнил Случайный Охотник.

– Именно тогда! – подхватила общие воспоминания Умная Эльза.

И тут оба они начали с удовольствием предаваться этим своим воспоминаниям. Воспоминания растрогали их до слез, и они проплакали всю дорогу в отель.

– Что-то вспомнилось? – участливо спросил их старенький портье, увидев на глазах вновь прибывших слезы.

– Да, – быстро и громко ответили они. – Вспомнилось, как нас только что рвало.

Тут разрыдался и старенький портье: ему тоже многое вспомнилось из напрасно прожитой жизни.

– Я надеюсь, вам один номер на двоих – после всего пережитого?

До чего же он догадлив и мил, этот старенький портье!

– Вы правильно надеетесь, – поддержал его Случайный Охотник. – После всего пережитого нас водой не разольешь… мы совсем сроднились.

Умная Эльза опасливо посмотрела на него и сказала:

– Я уже имела случай убедиться в том, что Вы не «мужик кустов». Надеюсь, Вы убедите меня и в том, что Вы не «мужик любви». Но ведь если Вы не «мужик кустов» и не «мужик любви», тогда Вы вообще не мужик…

– Конечно! – поддержал ее старенький портье. – Он не мужик, он свой человек.

– Почему не мужик? – обиделся Случайный Охотник. – Я мужик.

– Какой мужик? – совсем растерялась Умная Эльза.

– Я – мужик, которого рвало, – выбрал для себя маргинальную категорию Случайный Охотник.

Облегченно вздохнув, Умная Эльза дала согласие на общий номер.

– Ну и как мы будем здесь с Вами жить? – спросила она, войдя в номер и воочию убедившись, что там только одна кровать.

– Молча, – ответил Случайный Охотник и по-быстрому научил Умную Эльзу языку глухонемых, на котором они и принялись интенсивно общаться.

После нескольких часов интенсивного общения в гостиничном номере зазвонил телефон, которого они не услышали, ибо сделались теперь не только немыми, но и глухими. Незнакомый голос незнакомого аборигена сказал незнакомому автоответчику все, что имел сказать. А имел он следующее: «Пусть эта неканарская стерва придет сегодня ночью на пустое побережье одна и дешево продаст то, что у нее есть».

Между тем у Умной Эльзы, напрямик заявляю я читателю, просто совсем ничего не было, поскольку на Канарах оказалась она совершенно случайно: не вовремя попавшись под руку автору настоящего художественного произведения, чего читатель, как я же и надеюсь, не успел еще забыть. Стало быть, и продать ей было нечего, даже задешево. Кроме, конечно, стыда и совести под ворохом тряпок, но до стыда и совести не так-то было просто добраться.

Впрочем, что ж тут говорить, если глухонемая Умная Эльза ни оскорбления, ни приказа на автоответчике все равно не услышала и на пустое побережье одна приходить, получается, была не должна.