Давайте напишем что-нибудь

Бедная, бедная сумасшедшая Марта! Очнувшись, она увидела вокруг себя одного только Егора-Булычова-и-Других. Остальные разбежались кто куда, но кто – куда, не сказали. Сумасшедший дом опустел – только мертвые еще мелькали то тут, то там, словно это был не сумасшедший дом, а сумасшедший морг.

Узнав от Егора-Булычова-и-Других про печальную судьбу остальных, Марта зарыдала в голос, потом в два голоса – получилось очень красиво. Партию второго голоса Марта запомнила – на всякий случай.

Кстати, герои литературных произведений имеют обыкновение запоминать иногда такие вещи, о которых не подозревает даже автор. А потом, когда положение становится совершенно безвыходным и автор уже сам не знает, что дальше будет, герой вдруг неожиданно такое вспомнит… автор только диву дается! И, что характерно, вспоминаемое и вспомянутое непонятно откуда зачастую и берется: вроде, не происходило ничего подобного на страницах данного литературного произведения! Может быть, где-нибудь и происходило, но определенно не тут. Вот тоже глупость какая: автор ни сном ни духом (ни ухом ни рылом, ни хреном ни редькой, ни рыбой ни мясом, ни мытьем ни катаньем, ни в лоб ни по лбу и т. д.) не ведает, как быть, а герой, смотрите-ка, ведает! Герой, смотрите-ка, все помнит! В результате получается, что автор чувствует себя просто каким-то кретином, от которого вообще ничего не зависит. А это уже смешно, ибо на самом деле от него зависит всё… Ну ладно, дело не в этом.

Давайте пока побудем немного с Мартой: она осталась одна в опустевшем сумасшедшем доме… сумасшедшем морге – и как-то ей не очень чтобы по себе…

– По себе ли Вам, Зеленая Госпожа? – спросим мы ее как бы между прочим и как бы между прочим услышим в ответ:

– Ох, не по себе мне, отнюдь не по себе…

Хуже всего, что Марта не знала теперь, думать ли ей об Абсолютно Правильной Окружности из спичек или о том, что кто-то сидел на брегах Невы. Этого кого-то она старалась припомнить беспрестанно, но припоминалась все время какая-то глупость: трусики в горошек, жирные птицы с недобрыми голосами… собственно брега – причем странно, что правый и левый одновременно.

«Может быть, я припоминаю мост? – думала Марта в отчаяньи, не будучи в силах сконцентрироваться ни на одном, ни на другом произвольно взятом береге. – Но как-то оно глупо – припоминать мост! Говорят, правда, встречаются на свете идиоты, которые, находясь на чужбине и припомнив петербургские мосты, начинают рыдать от тоски по ним… только я-то ведь не из таких. Я не способна испытывать тоски по мосту. По чему Вы тоскуете, девушка? – По мосту! Патология какая-то… И тем не менее – кто-то сидел на брегах Невы».

– Деткин-Вклеткин это был! – надрываюсь я изо всех сил, однако Марта пожимает плечиками: дескать, что за странные слова? Как, дескать, прикажете понимать это «Деткин-Вклеткин»? И опять припоминает, припоминает, припоминает… но припомнить не может. И не понимает ничего.

Ах, Марта, Марта! Я и сам-то не очень много чего тут понимаю!

…Идти по улицам незнакомого, в общем, Змбрафля в больничном халате было, с одной стороны (с правой), неудобно, так как именно с этой стороны он оказался залитым киселем, а с другой стороны (с левой), – холодно, поскольку здесь от самого пояса халат был попросту разорван до самого низа. Между тем температура в Змбрафле упала как подкошенная, то есть до минус пятидесяти. Человечество, замерзая на ходу, с криками валилось идущей Марте под ноги и засыпало вечным сном. Марта едва успевала подбирать его отдельных – лучших – представителей и предавать земле. Когда в большинстве домов лопнули трубы парового отопления, обмороженные люди начали сыпаться Марте под ноги еще и из окон, так что Марта окончательно выбилась из сил, предавая земле все новых и новых быстро опочивавших в бозе.

Внезапно ей подумалось, что при таком количестве летальных исходов было бы здорово придумать какую-нибудь особую систему похорон – например, хоронить только тех, кто пал смертью храбрых. Или только тех, кто умер молодым. Или, наконец, только безвременно ушедших из жизни. Марта поразмышляла надо всем этим и хотела было осуществить свой план, но увы… Оказалось, что каждый второй падал именно смертью храбрых, каждый третий умирал молодым и каждый четвертый уходил из жизни безвременно. Тогда Марта разозлилась на всех покойников сразу и решила вообще никого больше не хоронить, а только проливать слезы над каждым встречным и поперечным. Впрочем, до поперечных дело не дошло: столкнувшись с первым встречным и дождавшись, пока он замерз до смерти, Марта хотела было уже начинать проливать слезы, но тут встречный открыл глаза и спросил:

– Слыхали ль Вы за рощей глас ночной?

– Певца любви? – уточнила вопрос просвещенная Марта.

– Не только! Еще и певца своей печали, – уточнил уточненное встречный.

– Слыхала… а что?

– Просто интересно показалось узнать – перед смертью. – И встречный быстрой походкой отошел от Марты в мир иной.