Давайте, девочки

– Ну… Про это ведь никто не напечатает.

– Это не твоя забота… Ты сначала напиши…

4

Студенток он учил писать откровенно и не думая про цензуру. Потому и темы учебных заданий предлагал им немыслимые, а тогда и запретные.

Он и сам так учился – мечтая избавиться от цензора в самом себе, который давил на его сознание, как лагерный вертухай. Стремясь раскрепоститься, он принимался сочинять совсем для себя: писал, заведомо зная, что никто этого не будет печатать и даже читать. И вскоре понял, что живая литература начинается, когда, написав «Я открыл дверь…», и впрямь открываешь дверь, с интересом и трепетом узнавая, что там за нею.

Так однажды, «для разминки», он взялся за эротический рассказ. Он начал с того, что солнечным утром девочка Наташка, лежа в постели, скинула одеяло и в томном предчувствии потянулась… Он не знал, что будет дальше, и на целые сутки стал этой Наташкой: ехал с нею в тесном троллейбусе, ощущая, как пахнут потные мужики, к ней похабно притираясь, прожил с нею весь день – до самого мига, как на драных кожаных матах в пыльной кладовке она таки трахнулась со школьным физруком, подставив ему свою девичью попку и ощутив в себе все его кобелиное хамство…

– А ты этот рассказ хоть кому-нибудь показал?

– Хуже. Я его нечаянно оставил на столе у секретаря ЦК, интервью с которым готовил. Спохватившись, промаялся ночь, понимая, что моя карьера накрылась… Утром поджидал его у подъезда, как нашкодивший второклашка. Кинулся мимо охраны, проблеял что-то, вроде: «Я у вас тут вчера… нечаянно… забыл… бумаги…» – «Которые не следовало бы оставлять в служебном кабинете секретаря ЦК? – со строгой важностью, но как бы сочувственно подхватил он. – Нет, ничего такого не было…»

– Зажал, сволочь?.. Сам-то небось, читая, все брюки своей сгущенкой обтрухал…

– Не знаю… Но меня, видно, пожалел и не стал раздувать кадило, он ко мне хорошо относился… А тогда за порнуху могли и срок припаять.

– Жуть! Как вы вообще там жили…

– Так и жили… Приспособившись… Но студенткам я все же давал «ужасные» задания, ну, например, описать, как ее поимели. Правда, классно это сумела только моя Лучшая Ученица, к слову, лучшая во всем. Она и до сих пор пописывает «про это», даже публикует свои откровения в гламурных журналах для богатых…

– И чем она тебя так поразила?

– Тем, что написала про меня и показала мне, какой я самонадеянный козел.

– А ты самонадеянный козел?

– Я же говорил: все козлы… Так вот она написала, что прозалупавшисъ со мной до полвторого ночи, она чуть не сломала ребрами руль, когда, уже возле дома, в машине, уселась мне на член и мысленно воскликнула: «Есть! Наконец-то он мой!»… Оказывается, это не я целый день ее соблазнял, а она меня натянула…

– Какая дрянь!

– Положим, дряни-то вы все… (Малёк тут же вскинулась, готовая возмутиться.) Да, подожди ты, не возникай! Я ведь только о том сейчас говорю, как важно, что она сумела остаться этой дрянью на бумаге… На бумаге, как в хорошем сексе: надо и расслабиться, и отвязаться, и быть собой, и под себя выстраивать сюжет… Тебе хоть интересно?..

– Да я просто балдею! Мне ужасно интересно и я думаю, что ты был классный учитель, но мне кажется, у меня бы ничего не вышло…

– Это еще почему? Ты же не какая-нибудь зашоренная телка.

– Не знаю… Скажи, а среди твоих… учениц много было совсем зашоренных?

– В той журналистике, пожалуй что, все… Хотя по-настоящему отвязаться на бумаге и действительно нелегко, даже теперь, когда все позволено… Как-то ко мне примчались две мои студентки, они буквально тряслись от ярости, рассказывая, как сняли на дискотеке мужиков, которые уволокли их на дачу, где до утра гоняли с койки на койку, как хотели, а потом довезли до города и вышвырнули на трамвайном кольце, как дешевых шкур…

– Ну же и гады!..

– Девицы буквально колотились от бешенства, они жаждали сатисфакции и умоляли меня им помочь, отчего, перебивая друг дружку, выдавали тексты, сочные, как непрожаренный бифштекс.

– А ты им хоть помог?

– Я сказал: «Девки, вы станете знаменитыми на весь свет, если вот сейчас каждая из вас эту историю запишет так, как вы мне ее рассказали». И тут же, при них, позвонил в Москву своему другу, сказав, что я ему высылаю забойный материал для журнала, у него был тогда миллионный тираж… Они сели и написали. Я думал, что мне останется все только смонтировать да чуть выправить… Но, вот бляди, ничего более дохлого и скучного, чем то, что они мне отдали, я не читал даже у Ивана Шамякина. Высучили по кондовой «статье на моральную тему», без слова в простоте и даже без злости на этих придурков…

– Вот так дурехи!

– Были бы дурехи, у них бы получилось. Но им захотелось стать в позу и вдруг поумнеть. И тут кранты… В том и фокус, чтобы выдать только свое, не заботясь, что о тебе подумают… И не стараясь показаться начитанной и образованной девочкой…

Малёк, что-то в уме прикинув, настороженно переспросила:

– Так ты говоришь, у меня бы получилось?

– У тебя бы получилось, и еще как!