Давай притворимся, что этого не было

– Что ж, – сказала она, пытаясь подобрать нужные слова. – Бывает. – Она сказала это с таким достоинством, словно внутри ее птичьего костюма сидел крохотный умудренный жизнью Морган Фриман, который подсказывал ей, что отвечать.

– Я чуть не потеряла руку, – добавила я, поддерживая разговор, и в мой голос закралась легкая истерическая нотка. – Я чуть не потеряла свою руку внутри коровьего влагалища.

Я несколько преувеличивала, однако к этому моменту я чуть ли не подбивала ее на ссору, так как мне начинало казаться, что немалая часть ответственности за случившееся лежит на ней.

Она осторожно кивнула, и ее клюв стал раскачиваться вверх-вниз, явно настроенный продолжать разговор в нормальном тоне.

– Внутри коровьего влагалища, говоришь? Что ж, это… это просто невероятно, – сказала она с той же интонацией, с которой говорят, что вот-вот похолодает или что лошади не умеют блевать. – Итак, – она выдержала паузу, – возможно, ты неправильно поняла мой совет.

Я смерила ее взглядом.

– Но знаешь, что? Именно из таких моментов и состоят воспоминания о старших классах, не так ли?

Она приподняла свои крылья и попыталась, как я поняла, изобразить «джазовые ладошки»[16].

– Ура воспоминаниям? – неуверенно сказала она несколько извиняющимся тоном.

И вот тогда я ее ударила.

Но лишь мысленно, потому что, по правде говоря, начать день с застрявшей в коровьем влагалище руки и закончить его избиением человека в костюме птицы было бы уже слишком даже для меня.

Тем не менее в каком-то смысле она была права… действительно нужно наслаждаться своими старшими классами и ценить их, потому что будешь помнить их до конца жизни.

Например, когда попадешь в тюрьму или грабители приставят пистолет к твоему виску, ты сможешь сказать про себя:

«Что ж, ну я хотя бы не в старших классах».

Старшие классы – это днище, и они даются нам жизнью для того, чтобы было потом с чем сравнивать. Я знаю это, потому что как бы дерьмово все ни было, я всегда могу оглянуться назад и сказать: «Ну хотя бы у меня не застряла рука в коровьем влагалище».

На самом деле эта фраза стала как бы моим жизненным кредо. Еще я произношу ее, когда не могу подобрать слова в разговоре с людьми, скорбящими по поводу смерти бабушки или дедушки. «Ну хотя бы у тебя рука не застряла в коровьем влагалище», – шепотом говорю я такому человеку, пытаясь как-то подбодрить, и похлопываю его по руке. И это работает, потому что так оно и есть, а еще потому, что, представив себе нечто столь неприятное, они сразу же перестают плакать. Наверное, они видят в этом одну из величайших прописных истин жизни. Ну или все дело в том, что большинство людей не рассказывают про застрявшие в коровьем влагалище руки во время похорон. Сама толком не знаю. Меня не так часто приглашают на похороны.

ДОПОЛНЕНИЕ: Когда я только написала эту главу, то поняла, что людям будет не так просто во все это поверить, так что я нашла контакты своего бывшего школьного директора и отправила ему по электронной почте это письмо (здесь оно сокращено), которое только доказывает, что мне следует запретить пользоваться электронной почтой, когда я выпью: