Давай поженимся

– Отлично. Вся эта путаница с самолетами дала мне тему для разговора – о тебе, естественно, не упоминалось. Я рассказал ей о девушках из прокатных компаний, о Фэнчере и об Уигглсуорсе. Мне даже как-то грустно стало от того, что она так обрадовалась при виде меня. Она уже совсем было потеряла надежду, что я прилечу.

Солнце резко высвечивало солонку и перечницу, стоявшие на подоконнике. У Салли мелькнула мысль, не растопится ли соль.

– Я видела, как она тебя встречала, – сказала она.

– В самом деле? Я не был уверен, что ты увидишь.

– Ты так поспешно вывел ее из зала ожидания, точно взял под арест. Он рассмеялся.

– Да, она тоже сказала: “Зачем такая спешка?” Вообще-то она слегка подавлена. Джоффри сломал себе ключицу, пока я был в отъезде.

– О Господи, Джерри! Ключицу!

– Судя по всему, ничего страшного. Чарли толкнул его, он упал на траву, потом весь день плакал и как-то странно держал руку, так что Руфи пришлось отвезти его в больницу, а там всего-навсего обмотали ему плечи бинтом, чтобы кость встала на место. Теперь он ходит, как маленький старичок, и никому не дает до себя дотронуться.

Питер влетел на кухню и принялся в ярости стукаться об ее голые ноги.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Не надо ни о чем жалеть. Ты тут ни при чем. Эй?

– Да?

– Ты была чудо как хороша. Прямо сдохнуть можно, как хороша.

– И ты тоже. И все было куда лучше, чем в первый раз.

– Меня буквально доконала эта пытка в аэропорту. Могу только удивляться, как ты ее выдержала.

– А меня это ничуть не раздражало, Джерри. Даже занятно было.

– Ты грандиозная. До того грандиозная, Салли, просто не знаю, что с тобой и делать. Когда мы летели назад в самолете, ты была до того хороша, я голову потерял.

– А я потом жалела, что уснула. Упустила столько времени, когда могла бы быть с тобой.

– Нет. Не упустила. Все было правильно.

– У меня в самом деле словно вдруг не стало сил. Так со мной бывает в твоем присутствии, Джерри.

– Эй! Ты в самом деле считаешь, что все было хорошо? Не жалеешь, что поехала?

– Конечно, нет.

– Не очень-то веселый получился у нас ленч в музее, да и эта процедура с покупкой игрушек тоже прошла не слишком весело.

– Мне жаль, что так вышло. Пора бы мне стать взрослее. А я еще недостаточно взрослая, чтобы быть вечно веселой при тебе.

– Послушай…

– И я чувствую себя ужасно виноватой из-за этой истории с Джоффриной ключицей.

– Почему? Не надо. Ты тут абсолютно ни при чем.

– Нет, при чем. Я из тех, кто может накликать такое. Я приношу несчастье. Я гублю Ричарда, и моих детей, и твоих детей, и Руфь… – Глаза у нее защипало, и она опять вспомнила о соли, которая, наверно, тает сейчас под солнцем в солонке на окне.

– Да нет же. Послушай. Никого ты не губишь. Это я всех гублю. Я все-таки мужчина, а ты – женщина, и мне положено быть хозяином положения, а я не могу. Ты добрая. Ты грандиозная женщина – ты сама знаешь это, а вот знаешь ли, что ты еще и добрая?

– Иногда, когда ты мне так говоришь, я начинаю в это верить.

– Вот и хорошо. Отлично. Верь. Питер принялся дергать ее за опущенную руку и плаксивым голосом тянуть:

– Пошли, мам. Пошли-и-и. – Все его пухлое тельце дергалось от отчаянных усилий. Она сказала Джерри:

– Питер ведет себя отвратительно, а Джози устраивает очередную истерику в гостиной, так что мне пора вешать трубку.

– Хорошо. Через минуту я отправляюсь к главному шефу с докладом о том, что мне сказали в Вашингтоне о необходимости соблазнять Третий мир. Мне очень неприятно насчет Джози. Если мы поженимся, нам обязательно держать ее?

– Мы никогда не поженимся, Джерри.

– Не говори так. Я только и живу мыслью, что рано или поздно это случится. Ты убеждена, что мы не поженимся?

Ему хотелось знать, хотелось услышать, что она убеждена.

– Не всегда, – сказала она. Он помолчал, потом сказал:

– Отлично.

– Я завтра целый день буду думать над твоим вопросом, так что не звони мне до пятницы. Мне кажется, нам надо какое-то время переждать, поэтому я не знаю, когда мы снова увидимся.

– Угу. Наверно, не стоит испытывать судьбу. А она-то надеялась, что он станет спорить, настаивать на скорой встрече.

– Питер! – рявкнула она. – Ты хочешь, чтобы мама тебя отшлепала?

– Не сердись на Питера, – раздался у нее в ухе голос Джерри. – Он нервничает из-за тебя.

– Я не могу больше говорить. Прощай?

– Прощай. Я люблю тебя. И не будь так дивно хороша ни для кого больше.

– Желаю удачи, Джерри. – Она быстро повесила трубку, ибо знала, что они могут разговаривать до бесконечности и ей никогда не надоест слышать, как его голос произносит слова, в которые едва ли он сам верит. “Не будь так дивно хороша ни для кого больше” – он очень любит играть с мыслью, что она заведет себе другого. Он считает ее проституткой; Салли на миг почувствовала, что ненавидит его. Она стояла – отчаявшаяся, удивительно красивая в своем купальном костюме, голые ноги ее освещал косой теплый луч солнца. Так кто же она – порочная или сумасшедшая? Как она смеет отнимать этого мужчину у безупречной жены и беспомощных детей? И хотя Питер неистовствовал от нетерпения, она еще постояла, словно ждала ответа на свой вопрос.