«Давай полетим к звездам!»

“Ввод” - вот! Со всей силы, большим пальцем! Есть!!!

Огромные металлические тарелки с обеих сторон ударяют в виски. Толстое сверло буравит ребра правее позвоночника. Сизый туман сделался черной ваксой и давит на веки. Пульт с зеленой лампочкой, сигнализирующей об успешном вводе команды, сам собой почему-то отрывается от стены, разворачивается в пространстве и ударяет меня в правую бровь. Песочные ноги уже не держат тело и ссыпаются на пол. Я еще пытаюсь сделать глубокий вдох, но острая боль разрядом электрического тока вонзается в затылок.

...Маленький “Ньюпор” с дымящим простреленным мотором несется вниз, к темно-зеленому ковру сосен. Сплюснутый оранжевый шарик солнца на горизонте, складывает кроваво-красные крылья заката. А сверху тихо и безжалостно опускается на землю черный пресс неба...

Алексей Леонтьев и все, все, все -14 (из дневника космонавта) ВЫСТРЕЛ

Когда Карлос Донилья выстрелил, Чеслава Волянецкого швырнуло вперед, он ударился лбом об стену и мешковато осел на пол, завалившись на спину.

Инга уже снова была на ногах. Донилья стал разворачиваться в ее сторону, но не успел. Лаукайте ударила по его правой руке, выбивая “вальтер”, и одновременно локтем с размаху въехала в лицо.

Пистолет отлетел к моим ногам. Но сам Карлос устоял на ногах, и левой рукой нанес Инге мощный удар в пах. Словно порывом урагана девушку согнуло и отшвырнуло к стене.

“Вальтер” по-прежнему лежал у моих ног. Карлос отыскал его взглядом, и сделал шаг к пистолету. В его глазах было столько бешенства, злобы и ненависти, что я в одно мгновение понял: ничего, кроме смерти - немедленной и неотвратимой - нас всех теперь не ждет.

...Жаркое лето сорок второго года. Хохочущий гестаповец поднимает “вальтер” и целится в мальчишку...

В облике Донильи не было ничего, что хоть чуточку напоминало того фрица из моей военной юности.

Но мне не хотелось вновь оказаться под прицелом. Надоело жить с жутким ожиданием смерти. Хотелось освободиться от этого страха - раз и навсегда.

Карлос сделал еще шаг вперед, стал наклоняться, чтобы подхватить с пола пистолет.

Я на доли секунды снова стал ловким мальчишкой из лета сорок второго года и оказался проворнее. Перегнувшись через раненого Королевина, голова которого лежала у меня на коленях, первым схватил “вальтер”.

В училище у меня была “пятерка” по стрельбе. Да и охотник я неплохой.

Пуля попала Донилье точно в середину лба. С широко распахнутыми и враз остекленевшими глазами, он по инерции сделал еще шаг и лицом вперед повалился на пол, едва не придавив Сергея Павловича.

...Фриц из прошлого не ожидал выстрела. Голова его дернулась. Глаза превратились в стеклянные бусы. Он отшатнулся, потерял равновесие и рухнул в черную бездонную яму, таща за собой ужас смерти и темные тени страха, которые цепко держали мою душу все эти годы....

- Алексей, - слабым голосом позвал Королевин. -Подай-ка мне уником. Если Донилья не врал, сейчас сюда явится целая банда этих мироустроителей... Нам потребуется помощь!

Мартын Луганцев и его собеседники -14 (записки журналиста) “ОН МЕРТВ!”

Все-таки Донилья основательно приложил меня кулаком по затылку. В голове гудели колокола, в глазах пересекающимися спиралями вертелись размытые цветные пятна.

Но сознание я не потерял. Даже сделал попытку подняться, но левая рука предательски подогнулась в локте, и я снова хорошенько ткнулся лбом в мраморные плиты на полу. В голове что-то ослепительно и гулко взорвалось.

Окончательно пришел в себя, когда Инга перевернула меня на спину и несколько раз легонько шлепнула по щекам. Открыл глаза. Пространство над головой еще качалось, как лодка на воде, но цветастые пятна пропали.

Инга лучисто улыбнулась, наклонилась вперед и поцеловала меня в губы.

И сразу же исчезло все лишнее - Ингина тайна, о которой она молчала, инопланетный ГУРОН с его заданиями, моя обида на любимую женщину. Осталась только любовь. Наша любовь. Сейчас и навсегда.

Я ответил на поцелуй, обхватил голову Инги руками, притягивая к себе, но она мягко отстранилась. Погладила меня ладошкой по лицу. Не вставая, на четвереньках, поползла к Волянецкому, который, раскинув руки, лежал на полу около пульта.

Я сначала сел, а потом стал, опираясь рукой о стену, подниматься на ноги. Видел, как Инга принялась нащупывать пульс на шее Чеслава. Замерла на несколько секунд, а потом отпрянула, и тихонько сказала:

- Он мертв...

Чеслав Волянецкий и другие -14 (рабочие записи) ПОСМЕРТНЫЙ МЕМУАР

Темнота...

Тишина...

Спокойствие...

Умиротворенность...

Прошло мгновение.

Или, может быть, вечность?

Я...

Я.

Я - есть.

Пространство и время.

И где-то в нем - я. Маленькая соринка в бескрайнем океане мироздания.

“Я мыслю - следовательно, я существую”.

Привет, Декарт!