Дары волшебства

Случалось и так, что некоторые из них заключали браки — хотя естество людей, демонов или ангелов было этим призрачным существам слишком чуждо, с некоторой частью природных духов они могли соединиться и иногда заключенные союзы приносили плод; также они могли вступать в брак с альвами. Ибо альвы способны менять способ своего бытия — они могут как носить телесную оболочку, так и вовсе обходиться без нее, уподабливаясь в этом призракам и стихиалям. Есть несколько альвийских родов, наиболее известные из них светлые альвы и темные, пространства же Тени населены народом сумеречных альвов. Таким полукровкой — полуальвом, полупризраком, способным с легкостью обретать плоть и вновь становиться нематериальным созданием, — был отец Вомфада, Кшейчжер, подданный Гальманазара. Он долго путешествовал перед тем как попасть в Кильбрен, где его и пленил герцог Зурон; приняв за некоего странного демона. Зурон желал подчинить пленника и постигнуть тайны той странной магии, которой обладал призрак, однако Кшейчжер не покорялся и, хотя и был удерживаем чарами, имел еще силы противиться попыткам демонолога сломить его волю, ибо его гэемон и душа были устроены столь странным образом, что Зурон никак не мог подобрать к ним подходящие ключи. В заточении Кшейчжер провел несколько лет, пока дочь Зурона, Узали, не сжалилась над пленником и не выпустила его из заколдованного крута, предварительно взяв слово, что призрачный воин не станет вредить ни ее отцу, ни кому-либо из их рода. Кшейчжер исполнил слово, однако он не ушел из Кильбрена, но, хотя и стал действовать осторожнее, не раз навещал Узали. В конце концов Узали родила сына; Зурон был в ярости, узнав, кто отец ребенка. Однако по прошествии времени он остыл и примирился с зятем. Кшейчжер даже научил его кое-какому волшебству, которым обладал. Так, без всякого насилия, демонолог получил от своего бывшего пленника то, что желал. Но о многих других своих способностях Кшейчжер ничего не рассказывал, а некоторым из тех, коими он был готов поделиться, Зурон не мог обучиться при всем желании, ибо его гэемон по своему устройству слишком отличался от энергетического строя полупризрака-полуальва. Намного больше Кшейчжер захотел и смог передать своему сыну, несколько раз он отводил Вомфада в пространства Тени и в те земли, что граничат как с Тенью, так и со Страной Призраков, и эти путешествия длились месяцами по времени Кильбрена. В конце концов он добился того, чтобы его сын был допущен к инициации в одной из тех магических систем, что образовалась на пересечении Тени и призрачного мира; так Вомфад приобрел вторую сущность, которой мог заменять по желанию свое обычное тело, становясь в новом состоянии смертоносным и трудноуязвимым призраком-убийцей. Во время междоусобицы в Кильбрене Зурон принял сторону Джейбрина, и он сам, и все его дети погибли в столкновениях с партией Гарабинда. После смерти Узали Кшейчжер покинул Кильбрен и никогда больше не возвращался в этот мир. О сыне он, казалось, вовсе забыл, но Вомфад не винил отца. Узали сообщала Кшейчжеру некоторую человечность, потому что любовь способна преодолевать пределы естества. Узали удерживала своего мужа в границах человеческого мира, в границах человеческих отношений и логики, она как бы жила с ним одной жизнью на двоих; после ее смерти такой способ жизни стал для Кшейжера невозможен. Отец ушел, а Вомфад приложил все свои силы для того, чтобы отомстить убийцам деда и матери. И хотя Эрдан не принимал в тех убийствах непосредственного участия, Вомфад ненавидел его, равно как и прочих потомков Гарабинда, самой лютой ненавистью. За годы ненависть забылась, но старые чувства вернулись, стоило Эрдану вновь объявиться в Кильбрене. Вомфад мог бы организовать покушение на него еще в самом начале, однако не стал этого делать. Так он не ощутил бы удовлетворения. Он видел, что Эрдан стал намного сильнее, обрел некую внутреннюю уверенность, и было видно, что если его убить сейчас, он, вероятнее всего, умрет с гордой поднятой головой, смеясь в лицо врагам. Вомфада не устраивал такой исход, он хотел сломать врага, растоптать его, разрушить сначала его внутренний мир и лишь затем оболочку. Это и было тем личным мотивом, который заставил его отложить покушение и, похитив Дану, начать шантаж — ему очень хотелось посмотреть на то, как Эрдан отдаст в сенате свой голос за того, кому пришел мстить. Вомфад почти никогда не поддавался эмоциям, но это — был один из тех редких случаев, когда он поддался. Однако он действовал не слепо и полагал, что все рассчитал правильно. И в самом деле, если бы только Дана была настоящей и если бы Фольгорм по необъяснимым причинам не предал его, план, несомненно, завершился бы полным успехом. Против Вомфада сыграли те обстоятельства, учесть которые он никак не мог.