Дары Пандоры

– Хорошо. Правила дорожного движения остаются в силе, особенно о молчании – но теперь все немного изменится. Мы будем в прямой видимости голодных почти все время. Главная наша цель – не спровоцировать их. Двигайтесь медленно и плавно. Не смотрите им прямо в глаза. Не издавайте никаких звуков. Насколько можно дольше сливайтесь с окружением. Если вы сомневаетесь, что делать, посмотрите на меня, я подскажу.

Закончив, он тут же развернулся и пошел в сторону города. Он не тратит больше ни слов, ни времени. Колдуэлл это по вкусу.

Двадцать минут спустя они поравнялись с первыми зданиями. Никто пока не видит голодных, но это только начало. Паркс прошептал команду, и все остановились. Четыре неинфицированных еще раз смазали себя зэд-блокатором.

Они двигаются к центру города по узким дорожкам, сливаясь с перевернутым вверх дном городом. Эти жилые престижные улицы превратились в руины после нескольких месяцев мародерства и боевых действий, за которыми последовали два десятилетия запустения. Сады превратились в небольшие джунгли, разросшиеся, чтобы колонизировать улицы. Высокие сорняки преграждают им путь между покосившимися бетонными плитами, стебли ежевики, с кулак толщиной, тянутся из-под земли, как щупальца подземных монстров. Но асфальт пока еще мешает объединить им свои усилия и обрушить дома раз и навсегда. Такое вот шаткое равновесие власти.

Паркс уже сказал им, что ищет. Не просто дом на улице, как этот, с соседями со всех сторон. Такой было бы слишком трудно охранять. Он ищет частное здание с собственной территорией, с неплохим обзором, хотя бы из верхних окон, и в идеале с нетронутыми дверьми. Но он все равно не хочет завышать требования и согласится на тот дом, который подойдет больше всего, только чтобы не углубляться в центр города.

Но здесь ему ничего не нравится, поэтому они идут дальше.

Через пять минут тихой прогулки в прежнем направлении они приходят к широкой дороге, в которую втекает несколько улиц поменьше. Тут стоит целый торговый центр с множеством магазинов. Поверхность дороги щедро усыпана хрустящими осколками стекла, все службы Центрлинк взломаны и разграблены мародерами ушедшей эпохи. Пустые ржавые жестяные банки катятся по земле, как погремушки, когда ветер поднимается.

И есть голодные.

Возможно, с десяток, в разных местах.

Компания живых людей замирает на месте, когда видит их, и только Паркс постепенно замедляет свои шаги.

Колдуэлл очарована. Она поворачивает голову, медленно изучая каждого голодного по отдельности.

Есть старые и молодые. Старых легко определить по разлагающейся одежде и невероятной худобе. Когда голодный ест, насыщается и Офиокордицепс. Но если жертвы долгое время нет, то патоген начинает черпать питательные вещества непосредственно из плоти хозяина.

Приблизившись, становится видно, что старые имеют пестрый окрас. Тонкие серые линии, окутавшие почти всю поверхность их кожи, пересекаются и переплетаются, как вены, создавая ощущение паутины. Белки глаз тоже серые, а если открыть голодному рот, то на языке можно увидеть серый пух.

Молодые голодные одеты более опрятно – их одежда не успела так прогнить, – и они до сих пор сильно напоминают человека. Как это ни парадоксально, но это делает их куда более неприятными, потому что раны и оторванные куски плоти, через которые они заразились, лучше видны на контрасте. На старых, с их выветренной и обесцвеченной кожей наряду с наложением серого мицелия, раны почти не видны; они умело зашпаклеваны.

Голодные пребывают в стационарном режиме, поэтому Колдуэлл может уйти после этого неспешного осмотра. Они стоят или сидят, некоторые встали на колени в случайных точках на дороге, все абсолютно неподвижны, глаза смотрят в никуда, руки болтаются по бокам или – если они сидят – лежат на коленях.

Они будто позируют для невидимого художника или так глубоко зарылись в попытках самоанализа, что забыли обо всем другом. Не похоже, что они ждут; не похоже, что от одного звука или движения они проснутся и сорвутся с места.

Паркс медленно поднимает руку, подавая группе сигнал. Это движение служит командой и напоминанием о неспешном темпе, в котором они должны двигаться. Сержант идет первым с заряженной винтовкой, опущенной вниз. Его глаза также почти все время опущены. Он сканирует окружающее пространство беглыми взглядами, противоречащими его медленной, пошатывающейся походке. Колдуэлл с опозданием вспоминает гипотезу, что голодные сохраняют элементарную возможность распознавания лица человека – с ней рождаются все дети – и реагируют на него (повышенное возбуждение тела и сознания). Ее собственные исследования не смогли ни подтвердить это, ни опровергнуть, но она готова признать, что это может быть правдой, как для молодых голодных, так и для старых.

Избегая смотреть голодным в глаза, они спускаются вниз по главной улице. Вместо этого они смотрят друг на друга, на зияющие витрины магазинов, на дорогу впереди или на небо, позволяя жутким все-еще-живым фигурам парить в их периферийном зрении.