Дары и анафемы

Ещё более занимательно, что ради чаемого «примирения религий» она готова их все уничтожить — превратив их в безрелигиозную моралистику… О последней мечте российской интеллигенции замечательно сказал современный публицист Максим Соколов: «Член Политбюро ЦК КПСС, „отец перестройки“, академик А.Н.Яковлев, проникшись буддийским учением, также с лёгкостью сумел синтезировать буддизм и христианство — последнее по необходимости было очищено от искажающих наслоений. Если буддизм, по мнению акад. Яковлева, последовательно проводит великий принцип ненасилия, то христианство (т. е. Христос) фразами типа „Я не мир принёс, но меч“ постоянно отступало от этого принципа, что и привело к прискорбным историческим последствиям. Наиболее же близким к подлинным идеалам христианства акад. Яковлеву видится опять же Толстой, тогда как отлучение Толстого — очевидный грех или, по крайней мере, сугубая ошибка Церкви. На всякого мудреца довольно простоты. Если бывший шеф-идеолог проникся учением Бунды Гаутамы, то, конечно же, вольному воля, спасённому рай. Но решительно непонятно, почему шеф-идеолог, по своему прежнему роду службы обязанный вроде бы разуметь различие между христианством и буддизмом (на то и „Курс научного атеизма“ имелся), не может прямо и достойно назвать себя буддистом, а, немного похвалив Будду, тут же начинает очищать христианство от наслоений. Беда не в том, что человек добросовестно не верует в Христа — пути Господни неисповедимы, — а в том, что он называет своё учение христианским, не имея к тому должных оснований. Чем до А. Н. Яковлева не менее успешно занимался и гр. Л. Н. Толстой. Причина, вероятно, в том, что современный интеллигент склонен искать в христианстве прежде всего этическую составляющую — он её находит, и она кажется ему превосходной и возвышенной. Полагая, что именно в том и состоит соль Христова учения, он, как человек образованный, не может не видеть, что столь же превосходные этические принципы содержатся также и в других религиозных учениях — отсюда естественное стремление вычленить главное и роднящее Новый Завет с другими великими книгами, т. е. этические заповеди, а то, что не имеет непосредственного отношения к правилам счастливого жизнеустройства (воскресение Христа, например) подвергнуть благоумолчанию — и назвать все это подлинным христианством. Этика христианства направлена на обретение полноты совершённого бытия с Богом. Этика толстовства направлена на достижение блаженного небытия. Бог христиан — зто Тот, Кто в Своей неизречённой любви даровал им жизнь вечную. Бог Толстого — это некто, кто из малопонятного далека, никому ничего не даруя, раздаёт общеполезные указания»[350].

Вопрос о времени появления «искажений» и «позднейших наслоений», которыми, якобы православная традиция испещрила чистый лик «первоначального христианства», решается довольно просто: обращением к историческим источникам.

АПОСТОЛЬСКАЯ НЕТЕРПИМОСТЬ

Так часто обвиняют сегодня Церковь в теплохладности, в том, что она совсем не похожа на Церковь апостолов, на пламенную общину первохристиан. Это правда. Но на первых христиан мы похожи именно в том, что более всего и не нравится в нас людям «всерелигиозным». В чем угодно можно противопоставлять первых христиан и нас. Но только не в одном. Нельзя противопоставлять современную «православную нетерпимость» «терпимости апостолов», потому что последней просто не было. Апостолы никого не преследовали (как и православные сейчас). Они лишь твёрдо стояли на своём: нет спасения вне Христа, а потому не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую (1 Кор. 10, 21). Нет возвращения в прошлое, когда не знав Бога, вы служили богам, которые в существе не боги (Гал. 4, 8).

Слишком хорошо знали и апостолы и первые христиане мир языческих мистерий, философий, мир без Христа. Они проповедовали не в атеистическом мире, а в мире, где у каждого человека, у каждой семьи, у каждого народа уже была своя религиозная традиция. И этому миру они принесли НОВОЕ. Сегодняшний мир, не зная толком НОВОГО Завета, а также порядком отвыкнув от настоящего язычества, полагает, будто Новый Завет можно «обновить» через прививку к нему языческого оккультизма.

И вот — из двенадцати первых апостолов Христа десять были убиты за свою проповедь (кроме Иуды Искариота и апостола Иоанна, который после многих ссылок и арестов все-таки ненасильственно ушёл из этой жизни). Был убит и апостол Павел. Все они предпочли пойти на смерть, но не преклониться перед богами языков[351].

Если бы в их представлении Христос был воплощением одного из многих иерархов или духов, если бы Он казался им лишь очередным «аватаром» — они не стали бы ценою своих жизней отказываться от почитания иных «сыновей божиих».