Дарующая жизнь (СИ)

– Потому то ты – Владыка, а я всего лишь воин. Грубый и примитивный. Даже лишенный магии.

– Зато наделенный языком на полметра длиннее нормы, – проворчала Лена. Шут немедленно спросил, сколько это – метр, и почти всю дорогу до зеленых комнат в тупике третьего этажа Лена рассказывала ему о системе мер и весов, принятой в ее мире, отвлекаясь на специфику английских и оставшихся только в пословицах русских. Эту тему она знала хорошо. А вот в местной системе не разбиралась. Расстояние измеряли милями, шагами либо, что особо интересно, днями, но сколько дней было в местной миле, Лена не знала, и чей шаг – размашистый Родага или семенящий Рины – брался за основу, тоже не знала. Рост измеряли еще проще: высокий – невысокий. Меры веса, разумеется были, какая торговля без гирек, только когда Лена присутствовала при покупках, считали возами или штуками. А год был точно такой же, как дома, даже високосные имелись, и их серьезно остерегались, но не потому что просыпались темные силы, не верили здесь в темные силы, а потому что что-то происходило в природе. В високосные годы начинались войны, случались засухи или наводнения, поэтому Светлых ждали с особенной надеждой.

А вообще, это было даже приятно: жить без точного календаря, без часов. Местные жители обладали удивительным чувством времени, им не нужны были часы, хотя в Сайбе через равные интервалы времени били в огромный колокол, и мощный гудящий звук расплывался по всему городу. Шут мог посмотреть на небо и заявить: два часа до полудня или три после, и Лена склонна была ему верить, потому что он не ошибался и не глядя на небо или на отбрасываемые тени. А если и ошибался, Лена этого все равно не знала.

* * *

Последний день в Сайбе был и самым утомительным. Огромный прием, по случаю хорошей погоды проходивший под открытым небом, на огромной площади, окруженной по периметру огромной стеной, облепленной зеваками: чернь тоже имеет право видеть короля и его придворных, а маги обеспечивали хороший обзор, но, упаси бог, не слышимость. Лена немножко опасалась за эльфов: их появление вызвало крики со стен, а что кричали, она не услышала, да и мелкие аристократики, получившие сюда доступ, донимали их очень уж назойливо, а Милит, что ни говори, особым терпением не отличался. Ариану расспрашивали о вольности эльфийских нравов. Лена бы уже сто раз глаза повыцарапала или хоть гадостей наговорила, но великолепная Ариана и глазом не моргнула, ясно дала понять, что эльфийки выбирают себе мужчин сами и, конечно, предпочитают молодых (взгляд на лысину), стройных (взгляд на брюшко) и красивых (взгляд на выдающийся нос). Даже чье-то шипение в спину «эльфийская сучка» ее не расстроило: «Знаешь, Аиллена, я за свою жизнь столько наслушалась от людей, что это можно расценивать как комплимент».

Раскол в обществе все-таки был, Хотя король и королева явно показывали благосклонность к эльфам – и Лиассу с его спутниками, и к местным, многие этого не одобряли и даже не скрывали. Верховный охранитель наверняка знал о настроениях в стране и тем более в городе, но озабоченным не выглядел. Это вроде бы и хорошо, если б только точно знать, как сам он относится к такой силе, как эльфы, объединенные Владыкой.

На приеме шут таскался за ней следом на расстоянии не более двух-трех шагов. Маркуса порой останавливали какие-то люди, знакомые то ли с ним, то ли с горскими Гаратами, и он вынужден был отставать ненадолго. Но если шут, занятый разговором, видел, что Лену от него уводят, он прерывал разговор самым хамским образом и, наспех поклонившись собеседнику, спешил следом. Что-то его тревожило, но он никак не признавался.

После церемонии официального прощания Лиасс, Милит и Ариана покинули двор, а Лену задержал Верховный охранитель, дотошно расспрашивавший о ее быте у эльфов и отношении эльфов к ней и в короне. О короне Лена сказать не могла ровным счетом ничего, даже если бы и хотела: эльфы не обсуждали этого вопроса, словно и не было короля как такового, но власть его они, безусловно, признавали. Эльфы ведь тоже были в основном теми же мирными обывателями, как и сама Лена, для них были созданы эти миры, а кто ими правит, они замечали только если правление переставало их устраивать. К тому же Владыка приказал им чтить короля, и они чтили, когда вспоминали о его существовании. Вот о людях – говорили, с удивлением, с приятным разочарованием, но все же с недоверием. Наверное, это понятно. Если ты лет сто прожил там, где тебя ненавидят за форму ушей и огромные глаза, ты не сразу научишься верить, что в другом месте твои уши мало кого волнуют. Фермеров и торговцев больше интересовали кошельки, а других людей на земле эльфов пока не бывало, ну а сами они вовсе не жаждали посетить Сайбу или даже ближайшую деревню, которая была в дне верховой езды. Позволяя себя допрашивать, Лена иногда бросала короткий взгляд на шута: не удумал ли он чего учинить, но шут был тих, почти благостен, подпирал колонну, покрытую тонкой резьбой, и явно слышал весь разговор. Слух у него был по-эльфийски тонким.