Дарующая жизнь (СИ)

Но ты хочешь найти себя… Рош.

как… нет. не в этом смысле. я помню его… то есть себя. помню свою прежнюю жизнь – запах свежескошенной травы, плеск мельничного колеса, прикосновение мамы… помню. наверное. кто я?

Шут, которого раньше звали Рош Винор.

если бы так…

–Что ты сделал?

–Ну…

– Маркус сказал, что шутов казнят за длинный язык.

– Конечно. Мне можно говорить все, но никому не запрещается помнить, что я сказал, и использовать это мне во вред. Но формально считается, что я возжелал королеву. Вся страна над этим хохочет.

– Это была твоя последняя шутка. Самая смешная.

– Я отказал королеве, Лена. Не словами. Сказать я могу всё. Я ее оттолкнул. Я не сказал мерзавцу, что он мерзавец, – я его ударил.

– И они не смогла этого тебе простить?

– Не они. Король. Шут – собственность короны, и только король может распоряжаться шутом. Но они потребовали, чтобы меня казнили. Это было глупо, то, что я сделал, и все понимали, что это глупо, – и я, и она, и король, но если король начал, он должен закончить. Он был уверен, что я попрошу. Я, правда, тоже… пока тебя не увидел.

– Зато теперь тебя удавят.

– Если поймают, – резонно возразил он.

– Я не уверена, что смогу тебя куда-то увести.

– Проводник сможет, – пожал он плечами, – если захочет, конечно. Ну даже если и удавят, все лучше, чем… чем жить без надежды.

– Чем жить?

– Да. Теперь – да. А откуда ты знаешь мою фамилию? Я назвал тебе имя, но не говорил, что я из семьи Винора.

Лена не на шутку испугалась. Мало того что вдруг разговаривать мысленно научилась, так еще и мысли читать… нет, даже не мысли, он не думал о своей фамилии. Лене показалось, что он и имя-то вспомнил с трудом, но откуда-то она точно знала, что раньше его звали Рош Винор. Шут нежно провел пальцами по ее щеке, но ничего сексуального в этом не было, и слава богу.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать три.

– «И в тридцать три распяли, но не сильно…» – пробормотала Лена. – И эльфы. И о драконах говорить не хотят. И стекло у них самый прочный материал.

– А какой у вас? – с детским любопытством спросил шут.

– Понятия не имею. Сплавы какие-нибудь.

–Так и стекло тоже сплав. Впрочем, какая разница? Ты здесь, Лена, и я тебе за это благодарен.

– Это судьба, – без восторга возвестил с порога Маркус. – Не случайно она сделала первый Шаг в это место и в это время. А теперь давайте просто поедим, я страшно голоден. А шут и подавно. В животе небось бурчит?

– Бурчит… – весело признался шут. – А ты откуда знаешь?

– Опыт, – усмехнулся Маркус. – Во-первых, перед казнью не кормят. Во-вторых, мазь залечивает раны, но вызывает зверский голод. В-третьих, на дворе ночь, а ты молодой и крепкий мужчина. Да и Делиене совсем не мешает поесть. Ты не бойся, это вкусно. Может, тебе покажется необычным, но вкусно.

Он вынимал из корзинки какие-то горшочки, сверточки, а Лена представила себе, как этот мачо, от которого так и тянет шарахнуться, идет себе по улицам с кокетливой корзиночкой, придерживая свободной рукой шпагу в убедительно потертых ножнах… Это было ужасно смешно, и в то же время хотелось плакать, потому она разозлилась на себя и ни смеяться, ни плакать не стала. А ведь разревись она, мужчины бы наверняка кинутся утешать. Это было бы приятно. И глупо. Шут легко и стремительно встал, высокий, худой, изящный, перемотанный бинтами… Мазь у них заговоренная.

Мужчины накрыли на стол, как это делают мужчины во все мирах. Наверное. Горшок посередине, три ложки, крупно порезанный хлеб, какие-то овощи, колбаса, порезанная еще крупнее, ярко-желтый сыр с белыми прожилками, кувшин, три кружки и одна тарелка – для Лены, очевидно.

– Делиена, тебе и правда нужно поесть.

Вставать не было сил, и то ли мужчины это поняли, то ли просто решили перебороть ее капризы и накормить силком, но они, переглянувшись, подхватили с двух сторон кресло и моментально перенесли его к столу. Маркус наложил в тарелку неопознаваемой еды, налил из кувшина чего-то почти черного, и вряд ли сока или чаю, и уставился Лене в глаза. Ага, без разрешения Странницы Проводники не едят. И шуты тоже. Или они будут таращиться на нее и демонстративно не есть, а животы будут бурчать, и ей станет стыдно. Вздохнув, Лена взяла кусок сыра.

Такого она не ела никогда в жизни. Может, в нем была магия, а может, просто не было химии. А ведь и в колбасе наверняка одно мясо и никакой сои с лецитином. Чистая экология и столь же незапятнанная антисанитария… впрочем, в ее почти мегаполисе в уцелевшем частном секторе так же воняло выгребными ямами и помойкой. Не в частном тоже воняло, если мусоровоз летом не приходил пару дней. А уж ароматы, сопровождавшие ее по дороге на дачу…

В тарелку капнула слезинка. Лена схватилась за кружку и сделала глоток побольше. Это вино тоже было вкусное, терпкое, даже какое-то густое. Шут одобрительно кивнул и зачерпнул ложкой из горшка.