Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Палпатин обнаружил себя стоящим у стены, обхватывающим руками. Анакин слишком много хотел. Полноты жизни. Полноты смерти. Полноты… сразу и всего. Лавы, любви, войны, разрушения, творения, боли. Любой эмоции, любого дела. Вечный бзик. Всегда чего-то искать. Нашёл, доискался. Инвалидности, лавы. Или нет? Иди не доискался? Что знает Палпатин о Вейдере? Что вообще знает император о своём сверхзамкнутом ученике? Больше, чем остальные. Меньше, чем нужно. Гораздо меньше. Догадывался о многом. Возможно, об очень многом. Но не до конца.

Слишком сильная привязка. Слишком сильная обособленность. Он никогда не мешал его мыслям, его дороге. Никогда не претендовал на него… старик.

Никогда?

Палпатин закусил губу. Вдохнул. Выдохнул. Скептически себе улыбнулся. О чём он думает? Зачем он думает? Ему надо понять, что за силу они используют, помимо Великой. А вместо этого — лицо его учителя. Его учеников. Пламя Мустафара. Через пространство — смех и ярость. Все умершие тени. Все живые глаза. Вся боль. Весь гнев. Всё преодоление. Всё то, что дрожало и переливалось в его руках.

Кого мы ищем во тьме? И зачем мы туда уходим? И для чего нам нужен огонь? И почему к концу жизни в нас остаётся только пепел? Извечное желание силы — для чего? Да для простого. Чтобы не раствориться в пустоте…

— …Учитель…

Рина

Рина — Кеноби.

_{(Стихи соученицы Рины Мары Джейд).}

Нет, я не говорю с тобой.
Мне в разговоре смысла нет.
Я просто продолжаю бой,
Которому немало лет.

Все взгляды — через этот взгляд.
Смотри внимательней, узнай.
Надеюсь, ты давно не рад
Быть в обществе моём, джедай.

Посланник Силы — без неё.
Поддержки Силы больше нет.
И где же мастерство твоё?
И где твой, извиняюсь, Свет?

И где уверенность твоя
В том, кто твой друг и кто твой враг?
Не сметь. И взглядом — на меня.
А ну-ка, говори мне, как

Ты право получил решать
Кто должен жить, как — умереть,
О свете радостно мечтать
И в лаве заживо гореть?

Кого ты братом называл?
Чью ты использовал жену?
Чьему ты сыну жизнь сломал?
Что? Сам сломал? Да ну, да ну…

Что? Вейдер предал и убил?
Что? Вейдер выбрал путь во Тьме?
Прости. Ты, кажется, забыл,
Что аргументы — не ко мне?

Со мной всё ясно: я убью
И не поморщусь. Ты — ответь.
Как это: говорить «люблю» —
Любил — и оставлять гореть?

Для блага разлучить детей,
Для блага сына натравить?..
Скажи, джедаец, без затей:
Ты сколько б с этим смог прожить

Без Силы, кодекса, судьбы,
Без оправдания про Свет?..
Ну что ж. Теперь здесь только мы.
Ситх и джедай. А Силы — нет.

— Хочешь чаю?

— Что?!

— Ты ещё подпрыгни, — посоветовала Рина Кеноби. — Как будто я предлагаю тебе яд. Ситхи тоже пьют чай. И едят. Мы ещё не настолько преобразовали свою сущность, чтобы питаться эманациями Великой Силы. Или кровью. Или излучениями, исходящими от живых существ в момент боли или смерти.

Кеноби с удивлением посмотрел на Рину. Она не шутила.

— Вы об этом думали? — спросил он непроизвольно. — Чтобы питаться эманациями…

Замолчал.

— Ты даже не представляешь, о каких вещах мы думали, — отозвалась она. — Боль тоже пища. Только хреновая, доложу я тебе. Так чай будешь?

— Ты думаешь, что можно?

— А что? Разве… — она запнулась и засмеялась. — Да, а не внутривенно ли… С ума сойти. С вашим миром Великой Силы, с рождением из пустоты, из…

— Стой. А как это вообще выглядело?

— Что?

— То, как я здесь появился.

— Не ручаюсь, что я всё это видела обычным зрением, — она фыркнула, — но зрелище было, мягко говоря, странным. Ты сконденсировался. Проступил контуром сквозь воздух. Потом туманом. Можно было почувствовать. Хотя бы как влагу. Потом ощутимей и сильней. А потом в какой-то момент это стало вполне обычным, пусть мокрым и тяжело дышащим телом.

— Одно проступало сквозь другое, — неожиданно для себя не просто спокойно — философски-раздумчиво — сказал Кеноби. — Постепенно. Вот как. А испарился я отсюда единомоментно.

— Да? — на него посмотрели с трезвым любопытством. — Испарился?

— Я испарился из этого мира.

— Поздравляю. А что сожгли в крематории?