Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

И Лея в камере вдруг прекратила плакать. Тёплый золотой клубок погладил её лицо и накрыл плечи. Сон Хана в соседней камере перестал быть беспокоен. Внезапно в своей комнате поднял голову Палпатин. Прислушался. И улыбнулся. Улыбкой почти молодой, как из другой жизни.

Вейдер медленно повернул голову и усмехнулся. Какая к ситху тёмная сторона? Мальчишка одарён совершенно иначе. Как…

В далёкой дали вздрогнул человек, подсчитывающий процентную вероятность. Вздрогнул, поморщился и пробормотал ругательство. Процентная вероятность перестала на время занимать его. На долгое время.

И только Мон Мотма не почувствовала ничего совершенно.

И некоторые другие…

Там, в мире Великой Силы, посреди серебристого сияния сидел на пенёчке Оби-Ван. И медленно молодел. Шок такой глубины он испытывал редко. Глаза его ученика, вскрывшие ему душу и отбросившие назад, были худшим из того, что он видел в жизни.

А ещё он был один. Те голоса и воли, что нашёптывали ему решения, подталкивали к выполнению задач, исчезли. Он был один. И совершенно не знал, куда ему идти.

Серебристая пелена была раздвинута привычной рукою. Как утром раздвигают на окнах занавески. И в мир Великой Силы вошёл Куай-Гон, впуская за собой солнечный свет, поляну, залитую солнцем и стайку бабочек, одна из которых тут же села Оби-Вану на макушку. Стриженую.

Ему снова было девятнадцать лет.

— Уф, — сказал Куай. — Всё-таки я до тебя добрался.

— Учитель?!! — не с долей истеричности завопил Оби-Ван. Это была не доля, а вся полнота.

— Я, я, — кивнул Куай-Гон, забавляясь видом своего ученика. Бабочки порхали вокруг, садились ему на плечи, волосы и одежду. За его спиной звучал ветром в листьях и перекриком птичьих голосов лес. Толстые пласты солнца ложились на поверхность тумана, постепенно его прогоняя. — Ты не поверишь, но когда Эни их всех убрал, дорожка оказалась на диво короткой.

— Короткой? — дрожащим голосом спросил Оби-Ван. — Куда?

— К тебе, бестолочь, — хмыкнул весёлый рыцарь. — Поверь, это было ужасно, — он сел на корточки рядом с пеньком, и только тут Оби-Ван сообразил, что пенёк уже находится на поляне. Его ноги утопали в траве. — Этот кордон из миллиардов просветлённых мёртвых душ, — он сорвал стебелёк и задумчиво покрутил его в пальцах. А потом отправил мягким кончиком в рот. — Глухонепроницаемая стена. Пробиться совершенно невозможно.

— Ккак? — спросил Оби-Ван.

— В том и дело, что никак, — тот засмеялся. — Я один, их много. Я очень не вовремя умер, Оби.

— Каких мёртвых просветлённых душ? — упавшим голосом спросил Оби-Ван.

— Тех, что тебя вели от жестокости к жестокости и от ошибке к ошибке, — в голосе учителя не было гнева. Только печаль. — Заставляли убивать. Заставляли ломать жизнь неугодным им людям…

— Почему — мёртвые? — шёпотом спросил Бен.

— Потому что они мертвы, — его учитель покусал травинку. — Милый мой, живым оставаться так сложно… Они умирали, и входили в свой свет, и от них не оставалось ничего, кроме их пустых, выхолощенных воль. Они не помнят бабочек и дождь, — Куай-Гон рассеяно погладил по крылышкам бесподобно прекрасное существо. — Речку и лес, небо и солнце. Они не помнят ни детей, ни друзей. Они не знают, что когда-то любили. Они уходят в высший мир, сливаются с его ритмом и умирают. Остаётся только их воля. Прожжённая светом насквозь. Они смотрят и требуют. Или убивают. Вот тебе — мир Великой Силы. А я решил остаться человеком, — он подмигнул. — Живым человеком. Но пока между нами стоял этот кордон, я всё никак не мог пробиться к тебе.

— Учитель! — завопил в отчаянии Оби-Ван. — Да что вы говорите?! Как вы так можете?! Свет не может быть злом!

Куай-Гон рассмеялся.

— Вот запутали тебе мозги, — сказал он добродушно. — Мой хороший, есть свет и есть тьма. Есть, соответственно, светлые и тёмные. А ещё есть добрые.

— Но…

— Светлые и тёмные воюют такую пропасть времён, что все они уже давно стали ожесточёнными и злыми, — Куай вздохнул. — И видят только врага. Только врагов. Может, потому от них и остаётся лишь два поля. Поле света. Поле темноты. Светлая сторона. Тёмная сторона. А где люди? Нет людей… Мы с Хэмером много говорили об этом.

— С кем?

— А, да, — учитель весело улыбнулся. — Забыл тебе представить. Хэмер Сайрин, мой друг. Мой собеседник. Мой ученик.

Издав короткий вопль, Оби-Ван вскочил и приготовился к обороне. Из-за прикрытия листвы на поляну вышел тот, кого при жизни Оби-Ван знал как Дарта Мола. Только татуировки на нём не было.

— А вы действительно думаете, что он не опасен? — с сомнением спросил Мол Куай-Гона, останавливаясь на кромке поляны. — У него достаточно безумный вид. И совсем недавно была промывка мозгов.

— Стой, стой, — Куай-Гон, вскочив, хохотал и удерживал Оби-Вана. — Перестань. В этом мире никого нельзя убить…

— А дать в челюсть? — с надеждой спросил Сайрин.

— Хэмер, не надо, — строго ответил Куай-Гон. — Он не по злобе душевной. Да и ты, вспомни, раньше был не лучше.

— Ну, был… — проворчал забрак, не переставая подозрительно и хищно смотреть на Оби-Вана.