Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

-Да, - ответил Палпатин. – Возможно, это случайно. Но я в случайности не верю. Политическая ситуация, которая сложилась, прямиком ударила в самый нарыв наших личных отношений, о котором знали только мы. Направленный удар. И мы чуть не погибли.

Вейдер поднял голову. Ничего не сказал. Император всё равно услышал.

-От тебя это не зависело. Всё, что произошло. Можно потом анализировать свою манеру поведения. Можно понять мотивы. Можно даже почти в процессе, теряя остатки разума, понимать, почему ты их теряешь. Но это ничего не исправит. Когда бьют в рану – больно. Хочешь ты этого или нет. И понимаешь ты или нет, как действуют рецепторы, и каким образом сигнал о боли от нервных окончаний доходит до головного мозга. Боль есть. И никакой рационализм, никакая рефлексия не отменят боли. На этом построено всё так называемое зомбирование. Так называемое программирование на определённые действия. По этому принципу действует шок. По принципу непреодолимого психологического болевого порога. Живые существа уже достаточно изучили такую механику, чтобы действовать вместо шока. И создать непреодолимый эмоциональный барьер. Ты должен был убить меня, Вейдер. И себя. Для того чтобы избавиться от боли. Почему ты предпочёл боль?

-Стыдно стало, - ответил Тёмный лорд. – И ненавижу, когда мной играют…

Быстрый взгляд глаз императора, на дне которых блеснула чисто старческая желтизна. Тёмный лорд резко сменил тему:

-Повелитель, как вы думаете, мы крепко влипли?

Палпатин принял полуложь. И коротко и резко кивнул в ответ на вопрос.

-Исправить прошлое нам всё равно не удастся, - сказал он. – Надо пытаться исправить будущее. Но корни-то в прошлом.

-Не беспокойтесь. Я перестал реагировать на это, как молодой и бешеный придурок.

Император посмотрел в чёрные линзы Тёмного лорда.

-Вейдер, - неожиданно сказал он на удивление мягко. – Сними маску, пожалуйста. Я сейчас сделаю нужный режим. Я хочу увидеть твои глаза. Нам надо поговорить.

Мой мальчик.

Два человека сидели за столом. Не ситха, человека.

-Давай начнём с начала, - сказал старший.

-С какого? – спросил другой.

-Например, с того дня, когда ты упал в лаву. С этого почти всё и началось?

-Не только.

-Да. Но проявилось тогда.

-Повелитель…

-Что, больно до сих пор?

Вейдер кивнул.

-Вы даже не представляете, насколько, - медленно сказал Вейдер. Он был похож на человека, который впервые в жизни пробует слова на вкус. – Я только распознал жизнь. Ощутил. Воспринял. Терпкое счастье, горьковатая свобода. Настоящая. Крылья. Все пути передо мной. Ветер в лицо. Мир выпуклый, ощутимый и яркий. Горький. Порой кровавый. Порой причинявший невыносимую боль. И тут же всплеском дающий невероятную радость. Я даже могу объяснить. Хотите? Примером моих мечтаний. В двадцать лет. Это глупо, но это многое покажет.

-Скажи. Нет ничего глупого.

-Быть может.

Тёмный лорд кивнул.

Это всё-таки было. И я от этого не отрекусь.

Слушайте.

Запах земли после дождя, травы, мокрого щебня. Жук-скарабей на толстой травинке. Дорога, которая вьётся среди холмов, и по ней можно идти весь день. Идти через лес, где пахнет павшими иглами. Листвой, грибами. Всё тем же влажным, щедрым, живым, как душа мира, летним дождём. Через поле, на котором в яркий солнечный полдень смеётся и бушует в разнотравье зелёный мир. Зелёное пламя жизни. Шебуршится лапками тяжёлых металлических телец жуков. Вспархивает бабочками, стрекочет цикадой. А ночью ляжешь на спину, посмотришь в небо, и упадёшь. В пропасть, полную звёзд. В бесконечность, которая на самом деле холодное и пустое пространство. Но так не кажется с луга. На нём тебя обнимает тёмное пламя ночи, тёплое пламя. Её душа. Острый запах ночных цветов, травы, гурканье жаб и лягушек. Под тёплым маревом луга, который шепчется с дремучей душой леса. В одиночестве и вечном говоре всего мира – пустая бесконечность космоса становится живым танцем звёздной мелкоты.

Твоей душой.

Это были мечты.