Darkest Dungeon: Вечные узники

Обреченность окружала меня. Она сопровождала всюду, будучи неотъемлемой частью бесконечно проклятого места. Прогорклый воздух уже давно перестал насыщать должным кислородом, из-за чего шел мокрым и запыхавшимся. Беспощадная усталость валила с ног, но останавливаться и ждать было нельзя; с каждого угла, да малюсенького поворота на осколки некогда любителя поиграть в видеоигры с большой буквы могла напасть абсолютно любая нечисть. Смерть от их руки не благосклонна, ибо мутанты и прочие создания убивают мучительно, медленно и с особой жестокостью. Пожалуй, характеры монстров были единственной причиной, по которой не кидался на них бросая оружие, дабы поскорее покончить с похождениями и отправиться мир иной, оставив бренное тело гнить вместе с местом, в которое каждый из людей восступил по приказу шила в филейной части.

Покидая основной сектор сплошного коридора и медленно ступая на территорию частично нового, надеялся, что судьба завела меня в место более безопасное и комфортное. Однако бесчисленное количество «Мучителей» (выглядят как омерзительные обрубки человеческих тел с содранной кожей с двумя половыми органами, если точнее — в ходе неизвестной мутации они сохранили гуманоидную форму и внешне похожи на травителей, но телосложение массивное и очень мощное, настоящие человеческие руки в ходе мутации слились с грудной клеткой на манер смирительной рубашки, новые зазубренные конечности с шипами тяжелее таковых у голодоморов, а также имеют несколько дополнительных шипов, растущих на плечах, в результате мутации кожа приобрела оттенок сырого или гниющего мяса, несмотря на массивное тело, мышцы лица, наоборот атрофировались, сквозь кожу просвечивают очертания черепа, нижняя челюсть редуцировалась, глаза светятся, издает низкие рычащие и утробные звуки, заметно отличающиеся от более высоких и отрывистых криков из шайки уродцев) вылезающих из стен древнего полуразрушенного здания, тотчас развеивали ошибочное убеждение. От мертвецов приходилось просто бежать, ибо даже маленькая ранка могла привести к заражению и медленному гниению конечностей. А что наверное ещё хуже — к ампутации ржавой пилой, повидавшей немало таких же рук и ног.

Зашёл в другое дальнее помещение, похоже на рабочее место надзирателя, но…

Человек умер в собственной камере, неподалеку от него почивал травитель. Некогда красивого мужчину нашли абсолютно нагим, а тело его покрывали тысячи ранений ужасающих форм и размеров. Руки грубо заковали, поставив на колени в максимально унизительную позу. Горло жестоко перерезали, будто паршивой свинье, отправленной хозяином на убой. С головы до пят он был измазан кровью, фекалиями и спермой, стекающей вниз на холодный, бездушный стол. По ощущениям, она была ещё тёплая, и возможно, поторопившись совсем немного, удалось бы застать бедолагу в живых. Однако теперь от него оставался лишь пустой мутный взгляд бледно-голубых очей, выражающий последние эмоции, что испытал сей человек перед долгой и мучительной смертью — боль и адский ужас. Ужас, столь кричащий, оргиастический, что его не вынесет никто и никогда, оставшись в живых; последние минуты агонии и отчаяния, сопряженные со страхом приближающейся трагической гибели; мольбы, бесконечные мольбы всем богам о пощаде, цинично высмеянные, да так и не дошедшие до них. Но травителя надобно отправить вслед за неживым представителем тюремного персонала. Если так подумать, выступаю эдаким санитаром.

Несмотря на относительно небольшой размер новой площади, в пристанище с лёгкостью можно было заплутать; однообразные высокие стены, состоящие преимущественно из неизвестного сплава железа, и на всей территории местности не отличались буквально ничем, превращая её в чертов лабиринт, из которого, как уже казалось, нет нормального выхода. Некоторые из них были испещрены жуткими неразборчивыми текстами на незнакомом языке, словно повествующими о чём-то, давно уже потерянном и погребённом. Внутри здания источали запах плесени; с этим приходилось постоянно мириться, ибо отдыхать где-то ещё, когда она полна опасных монстров — плохая идея.

Передо мной располагался крупный раздвигающийся проём. Оттуда разило сыростью и гадким запахом железа, не предвещающим ничего лицеприятного. Впереди угрожающе маячила тьма, а значит готовиться надо было к любой из возможных опасностей. Из сумки вытащил светящийся камень, потряс, света стало чуть больше. Крепко держал меч наготове, предупреждая будущую опасность. Страх снова подступил к горлу, вызывая сильную тошноту, обостренную сосущим голодом. Ничто не омрачало путь настолько, насколько постоянная неизведанность. Та неизведанность, в которую снова готовился погрузиться.

Меня охватывает тревога. Нужно идти вперед.

Со стороны кажется, мои мысли очень холодные, здравые, но на самом деле это не так. От одного вида чудовищ поджилки трясутся, а каждый выигранный поединок бесценен, дополняя вкус победы тахикардией. Знаю одно — нельзя тревоге брать над тобой вверх. Человек быстро адаптируется ко всему. Если это допустимо говорить про местное подземелье.