Дарители

– Стойте неподвижно, или мы стреляем, – сухо проговорил он. – Вы арестованы по приказу короля.

– Послушайте, – Джетт быстро облизнул губы, – вы чего? Я-то да, ладно, я понял, за побег из Цитадели не гладят по головке, но этот-то при чем? Ну, устроил он фокус, сжег пару навесов, так они были даже не старинные, и…

– Джетт, что ты несешь? – устало спросил кудрявый.

Остальные смотрели на него: значит, он был главным.

– Так он сбежал из Цитадели? Я так и знал, что ты преступник, уродец! – пронзительно крикнул Хью.

– Зачем в середине двери сердце? – задумчиво пробормотал Генри.

Джетт выдохнул сквозь сжатые зубы:

– Других вопросов нет?

– У сердца острые края, – негромко сказал Генри, глядя в одну точку.

– Не сопротивляйтесь, и мы доставим вас в Цитадель живыми и невредимыми. – Олдус помолчал. – Мне жаль.

– А нам нет! – подал голос Хью.

– Помолчите! – рявкнул Олдус.

И в ту же секунду Генри молниеносно повернулся к двери, с силой провел запястьем по краю сердца, чувствуя, как рвется кожа, и прижал окровавленный порез к каменному сердцу.

Раздался такой душераздирающий каменный скрип, что подскочили все, – и дверь распахнулась со скоростью, какой не ожидаешь от куска камня такой толщины. От неожиданности Генри рухнул вперед, Джетт тоже, Олдус закричал: «Не стрелять! Велено привезти живыми!», но над ними уже засвистели стрелы, со стуком падая на каменный пол башни. Генри со всей силы рванулся вбок, в темноту. Дверь с тем же жутким звуком захлопнулась, и стало тихо.

Генри сел, неловко держа связанные руки перед собой, втягивая воздух огромными глотками. В ушах перестало звенеть, и он понял, что посланники остались за наглухо закрытой дверью. В нее стучали чем-то тяжелым, слышались неразборчивые голоса. Чтобы выбить дверь такой толщины, им понадобится лет десять. Генри подумал об этом, и дыхание сразу выровнялось.

– Как ты догадался? – сдавленно пробормотал из темноты Джетт.

– На двери было написано: «Волшебство у тебя в крови, путник». Я подумал, кровь – то, что нужно.

Генри неловко поднялся на ноги. Хуже всего было то, что он бросил свой лук у двери. Вот ведь болван!

– Вытащи у меня нож, – скомандовал Генри.

Джетт достал нож у него из-за пояса, покачал его в руке и тут же заметно взбодрился.

– Да, ты прав, с ним мне как-то спокойнее. Спасибо, приятель.

Генри дернул руками в стороны, цепь звякнула и натянулась. Джетт, к счастью, сразу понял, что от него требуется, и начал пилить.

Цепь, конечно, не поддалась, но скрежет металла о металл разнесся под гулкими каменными сводами так ясно, что Генри едва не зашипел от досады.

– Хватит. Дай мне нож.

– Да ничего, я подержу, у меня хоть руки не связаны, а вот ты…

Но Генри уже пихнул его локтем, отобрал нож и огляделся.

В темноте слабо сияла длинная, узкая полоса света, как от приоткрытой двери. Он сделал шаг в ту сторону, и Джетт схватил его за плечо.

– Слушай, – забормотал он, – не хочу погубить свою репутацию храбреца, но что-то я теперь не доверяю дальним огням во тьме. Первый раз это оказался Пальтишко, второй – посланники, а тут наверняка будет что-нибудь еще похуже. Оттуда таким холодом тянет! В общем, у меня есть план. Посидим тут, пока нас не спасут посланники, – я слышу, они дверь пытаются выбить. По мне, так лучше в Цитадель, чем в лапы каким-нибудь зверям, которые тут поселились. – Джетт нащупал то место, где раньше была входная дверь, и тихо протянул: – Господа посланники! Мы здесь! Эй, стой, куда ты?

Но Генри уже шел туда, где брезжил свет. Это и правда оказалась дверь. Она бесшумно открылась, как только Генри толкнул ее плечом.

– Ха! Я так и знал! – выпалил Джетт у него за спиной. – Я знал, что ваша труппа найдется! Клянусь шляпой Странника, вот это представление!

Посреди зала стоял стол, он начинался у двери и уходил к дальней стене. А за столом на крепких деревянных стульях сидели люди. Головы у них были опущены на грудь, а сверху всех накрывала тонкая серебристая паутина, она слабо переливалась под блеклым светом очага. В очаге висел котелок, в котором булькало что-то серебристое. Генри медленно пошел вдоль стола, сжимая нож обеими руками, пытаясь уловить хоть малейшее движение, но в зале стояла глубокая, неживая тишина, как в лесу посреди зимы.

Людей было не меньше пятидесяти, все одеты по-походному и вооружены: лук за плечом, у одних на поясе ножи, у других – меч. Они выглядели так, будто спали, только лица были слишком бледными, и сколько Генри ни всматривался – не видел следов дыхания: паутина не колыхалась, грудь у всех была неподвижной. Он никогда раньше не видел мертвых людей: может, они всегда так хорошо сохраняются?