Дарители

«Волшебные существа получают новости не так, как вы, люди», – сказал Пал, король скриплеров.

«Все это игра, так давай же, делай свой ход», – сказал король Матеуш.

– Существа, – просипел Генри, но содранное, забитое грязью горло так сжалось, что повторить он смог только спустя отчаянный приступ кашля. – Существа, ну же!

Он зажмурился и сосредоточился изо всех сил, вспомнил чаепитие со скриплерами в Доме всех вещей, разноцветные венки Пала, его морщинистую кору. Подумал о ворчливом Пальтишке и его отпрыске, спугнувшем леопарда в пустыне. О кошках Тиса, которые вылечили их с Эдвардом, когда они дрались в коридоре дворца. О похожем на плюшевого медведя существе по имени грибень, который явился на зов Розы, чтобы отнести записку ее отцу. Генри представил себе их всех так ярко, как будто воображение могло разрушить темноту вокруг, как будто оно могло преодолеть сотни километров и дотянуться туда, куда не мог дотянуться его голос.

А потом его руку обхватили теплые деревянные пальцы, и Генри опустил глаза. Скриплер стоял рядом с ним, наполовину провалившись в грязь, и оглядывал комнату, пытаясь понять, где оказался. Королевского венка на нем не было – то ли забыл надеть, то ли слишком торопился на выручку, – но Генри все равно узнал Пала. А вслед за ним, с трудом вытягивая из земли корни, ковыляли еще четверо скриплеров. Обходя руки мертвых спокойно, будто это и правда цветы или грибы, они подошли к Джетту и прилежно начали его откапывать. Розу сердито толкал своей огромной ногой Худое Пальтишко, а три малыша, сидевшие у него на плечах, спрыгнули Розе на грудь и начали вытягивать из грязи ее волосы, как будто спасти их было основной задачей. Эдварда окружили кошки Тиса, но выкапывать его, кажется, посчитали ниже своего достоинства и просто начали облизывать его лицо. Джоанну тянул за руку грибень в рваной соломенной шляпе, а когда она с хрипом села, грибень побрел к Освальду и уселся ему на колени.

– Привет, Соломка, – растерянно сказал Освальд. – Давно не виделись.

В комнате стало светлее и как-то легче дышать, но Генри от усталости едва соображал, и ему потребовалось секунд десять, чтобы понять: потолок с темными перекладинами исчез, над головой снова было небо, а руки, торчащие из земли, больше не шевелились. Присмотревшись, Генри увидел, что никакие это не руки, просто растения странной формы, а потом стены с грохотом упали наружу, подняв фонтан грязи, и с невероятной скоростью утонули. Из-за облаков пробилось солнце, и Генри сощурился, – после темноты глаза болели от света.

– Так это место и правда существует, – проскрипел Пал благоговейным голосом, неподходящим для такого жуткого пустыря. – Далеко же вы забрались.

– Как вы сюда пробрались? – спросила Джоанна. От ее вечно самодовольного вида и следа не осталось – встрепанная, грязная, она мелко дрожала, прижимаясь к Освальду: Генри и не заметил, как она до него доползла. – Даже я не могу здесь перемещаться.

– Думаю, ты не можешь переместиться вперед, а назад могла бы вернуться в любой момент, – серьезно ответил Пал, оглядываясь так, как будто он не на грязной равнине, а в самом прекрасном месте на земле. – Сама знаешь, как это устроено: проходя испытание, человек всегда снимает магическую защиту, которая запрещает вход. Поверить не могу, что мы здесь. Да, старик?

Последнее относилось к Пальтишке. Его дети ползали по Розе, которая уже кое-как ухитрилась сесть, а он сам хмуро подошел к Палу.

– Сюда нельзя являться никому, – проворчал Пальтишко. – Ни смертным, ни нам.

На лице Джоанны проступило какое-то новое выражение – словно она вглядывалась во что-то далекое.

– Комната, – пробормотала она. – Эта комната с балками на потолке. Она мне снилась.

– Кто ж виноват, что вы, волшебники, такие глупые, что принимаете воспоминания за сны, – угрюмо глядя на нее, сказал Пальтишко. – Это было в первый день творения. Мы были здесь, а потом…

– А потом он сказал, что это место отныне закрыто, – пробормотал Пал. – Помню, как он стоит перед нами, огромный сияющий зверь, и объясняет, что мы все – его изначальные творения и вольны бродить где угодно, но сюда никто из нас не вернется.

– И дайте-ка угадаю, кто же опять сует свой нос куда не надо. – Пальтишко глянул на Освальда, весь сморщившись от злости. – Когда ж ты ноги-то уже протянешь? А вы все просто болваны, раз пришли сюда вместе с ним. Как можно верить человеку, который убивал волшебных существ?

– Это были ошибки молодости, – не моргнув глазом ответил Освальд. Самоуверенность возвращалась к нему прямо на глазах. – Позже я признал эту стратегию бесполезной, утомительной и неприятной. К тому же не будем забывать, что волшебных существ истребить невозможно – откуда-то берутся новые, вас вечно одно и то же количество. Кстати, всегда хотел спросить, как вы размножаетесь?

– Не твоего ума дело, – огрызнулся Пальтишко. – Барс ясно сказал: сюда не должна ступать нога человека или существа, и даже его собственная лапа. Мы простились с этим местом навсегда. Но тебе не живется спокойно, да?