Дара

Стоя тогда на выходе из шатра, взяв в руки этот неожиданно маленький сверток и заглянув в голубые глаза, странно осмысленные для младенца, он понял, что девочка получила не только сердце, но и душу жены. Ему больше не было с кем общаться в Посмертье.

Это было невозможно и больно, как удар под дых. Реинкарнации случались, но как правило не сразу. Проходили поколения, прежде, чем душа спускалась в мир. Сейчас же произошло невероятное, невозможное, но он принял это сразу, одним вздохом, поняв наконец, почему так горько плакала девочка всю эту неделю.

 До той проклятой ночи, разделившей его жизнь на До и После, он ни разу не разлучался с женой после обряда единения. «В счастье и в горе, в радости и в печали» поклялись тогда они друг другу быть вместе. А она добавила «я буду счастлива рядом с тобой любым, до тех пор, пока горит свет моей души».

 Теперь он понял, что она Знала. Знала, и не сказала!

Его гнев пересилил даже горе. Он разгромил все в шатре, радуясь, что служанка успела забрать ребенка. Изо всех сил, сдерживая внутри Ураган, понимая, что, выпустив Тьму наружу, просто уничтожит все вокруг.

Было ли это предательством со стороны его жены? Знать все заранее, решить все за двоих? Оставить его здесь, уйдя навеки? Он пришел в себя, лишь услышав истошный крик младенца.

Так она и выросла у него на руках. Он назвал девочку Йошевет. Сидящая на коленях. Мальчика назвали Льядо – находящийся рядом. Вторые, внешние имена детям дали парные: Дара и Дарин. Что было логичным, в общем-то, в сложившейся ситуации.

Колени отца были для девочки целым миром, ее свободой и её наказанием. Она была непоседливым ребёнком, но у него на руках затихала, боясь быть выгнанной.

Вождь был сердцем племени, много обучал, иногда не опуская полог шатра для глубокой ночи. Решал споры, объяснял законы сущего. По ночам сам учился, открывая всё новые и новые пласты знаний.

 Он давно понял, что Свет и Тьма, это неделимые части существования. И нельзя быть лишь солнечным, как камень. Это Посмертье, слепок, хранящий застывший свет души.

Жизнь же многогранна, наполнена испытанием и каждомноговенным выбором. Сделать правильно который невозможно, потому что нет на свете правильного и неправильного. Есть сплетенные Свет и Тьма. Нужно лишь уметь взять силу Тьмы, завернув её в Свет. А вот чтобы уметь это сделать, иногда нужно учиться всю жизнь.

 Уметь повернуть каждый свой порыв повернуть на Благо, но что такое Благо? Радость одного запросто оборачивалась горем другого. Значит Благо не в материальном? Вопросы множились, ответы получалось найти не сразу.

Дара же была центром его мироздания. Едва научившись ходить, она стала находить воду, впервые сделав это когда ей еще не исполнилось двух лет. Никто не мог понять, почему она так потешно топает ногой по одному и тому же месту и смешно дует губы. Смешно было, пока из-под земли, не вырвалась струя воды. Хорошо, еще что сил у девочки было мало и фонтан не принес никому вреда. Сейчас Дара могла собрать тучу, вытянув воду из земли по капле.

Девочка обрела Дар, а племя смогло передвигаться, перестав зависеть от источников воды. Они кочевали с места на место, присоединяя все новые и новые земли, оставляя за собой поселения, наполненные зеленью и Жизнью. Поселения, люди которых жили по новым законам, законам единого мироздания.

И вот теперь, через восемнадцать лет, он сидит на входе в шатер, по колени заваленный золотыми слитками и понимает, что ничего не понимает. Нужно ли отпустить дочь? Или вернуть её несмотря на последствия?

И решил ехать в Город сам, оставив себе как всегда пространство для выбора, одномоментно и вдруг, почувствовав прилив сил, как и всегда при принятии правильного решения.

Нужно было только услать Лохема. Иначе все пойдет прахом.

Глава 5. Хаварт

Я стоял на возвышении и охватив единым взглядом всю картину, от черной метки на руке дочери, до гаснущих углей на жертвеннике, понимал, что мы опоздали.

В Город не пускали до рассвета. И получалось, что Ритуал начался вместе с открытием ворот. Хорошо еще, что вчера было получено разрешение на вход в Город. Не пришлось тратить время хотя бы на это.

Город был огромным, гулким, и… живым. Черный камень, напитанный Тьмой, покрывал все вокруг. Еще на входе в город, у крепостной стены, и после, идя по пустым улицам, я слышал призывы Жреца, несущиеся над городом, понимал, что начался какой-то обряд, но до последнего надеялся на Чудо. Людей видно не было, только шаги гулким эхом отдавались от мостовой.

– Милосердный, на тебя уповаю я! Кто я такой, чтобы идти против Воли Твоей? Куст верблюжьей колючки, несомый Силой Твоей!  Клянусь, что приму все, что уготовано мне! Только воплоти пророчество, данное мне на смертном одре! – слова крутились мантрой, мы приближались к центральной площади.

Впереди и сзади шли стражники. Глупцы! Даже моих сил хватит, чтобы от Города осталась груда камней. Но здесь есть люди, хоть и подчиненные Тьме.

«До последнего вздоха у человека есть возможность обратиться к Свету. Поэтому душа его бесценна и хранима Создателем!»